"Александр Хургин. Остеохондроз" - читать интересную книгу автора

не по себе, поскольку одежда была все-таки лучше тел, в нее одетых, - тела
представлялись Калиночке еще более изношенными, бесформенными и несвежими.
Такими же бесформенными и такими же несвежими, как лица, пристроенные
природой над телами. Вообще, когда-то Юрий
Петрович Калиночка имел одно тайное, что ли, пристрастие, о котором не
вспоминал до тех пор, пока не попадал в поезд.
Попадая же, ложился на полку, а напротив, в полуметре от него, ложился
на свою полку согласно купленному билету сосед по купе.
Ложился, закрывал глаза и засыпал. А Юрий Петрович рассматривал его
спящее лицо и застывшее под воздействием сна тело.
Рассматривал тщательно, не церемонясь и подолгу, разглядывая все, что
только удавалось разглядеть в тусклом освещении вагона.
И всегда люди, попадавшие по воле случая в одно купе с
Калиночкой, имели какие-то смятые лица, плохо обтянутые кожей с
глубокими порами, которые выделяли из себя жирную блестящую влагу. Тела тоже
казались сбитыми косо, на скорую руку и без соблюдения основных пропорций.
Вечно животы лежали рядом с телами и даже не рядом, а поблизости, бедра
возвышались над всем остальным, руки непонятно как свешивались с плечей в
попытке обнять животы или же валялись вдоль тел беспомощными расслабленными
плетьми. И эти тела и эти лица рассматривались
Калиночкой не для чего-то, не в каких-то целях, а так - ни за чем. По
пристрастию, в общем. И что интересно, в троллейбусе ему часто казалось, что
он видел всех этих пассажиров в разное время и в разных поездах и
рассматривал спящими, а теперь всего лишь узнает их, попав с ними в один
троллейбус.

А уж когда в троллейбусе ловили вора - а воров ловили в последние годы
все чаще и чаще, - Калиночка просто начинал бояться, что сойдет с ума, -
такой вокруг поднимался крик, визг, ругань, такая завязывалась возня и
драка. Бить воров обыкновенно пытались женщины, и у них это, в общем-то,
получалось неплохо.
Наверно, воры не хотели обострять и без того пиковую ситуацию и
женщинам не отвечали ударом на удар, хотя, ясное дело, им ничего не стоило
смазать приставшую бабу по физиономии. Но они не делали этого, а лишь
скандально, зековским, приблатненным говорком, отнекивались, крича: "Ты че в
натуре, какой кошелек, кто? Да я спиной стоял!" А друзья вора, которые
прикрывали его, толкаясь и создавая излишнюю давку и неразбериху,
поддерживали попавшегося коллегу, говоря: "Да ты сама воровка, ты сама,
думаешь, мы не видим?" И все это в условиях, когда не то что размахнуться,
вздохнуть глубоко не всегда представлялась возможность. Мужчины в разборках
чаще всего не участвовали, считая, что бабы есть бабы, а с бандитами лучше
всего не связываться, потому что связываться себе дороже. Это когда-то
карманник не шел на драку или убийство, а сейчас ткнут ножом прямо в толпе,
не выходя из троллейбуса, спрыгнут на первой же остановке - и поминай как
звали, подыхай. Пока кто-нибудь поможет, пока "скорая" приедет - сто раз
успеешь на тот свет попасть и не вернуться.

После такой поездки дискомфортное состояние в теле Калиночки только
усугублялось и закреплялось, как изображение на фотографии закрепляется
закрепителем, называемым фотоспециалистами фиксажем. И понятно, что