"Александр Хургин. Брунгильда и любовь (из жизни евролюдей)" - читать интересную книгу автора

- Ну разве что в переносном, высоком смысле этого слова, - был ответ. И
еще сказал старичок Брунгильде: - Дай я тебя поцелую.
Брунгильда дала ему это сделать без всякой задней мысли. Газет она,
слава Богу, не читала и в руки их брезгливо не брала. За исключением,
конечно, рекламных выпусков с выгодными предложениями чего-нибудь бесплатно
купить.
Пасхальные каникулы она провела на малой родине в Крайсбурге и
встретила там на жизненном пути Лопухнина. Встретила и бесконечно полюбила.
А в Розенбурге в то же самое время состоялась историческая встреча.
То есть она состоялась не в Розенбурге.
В назначенный день старичок вывел из гаража свой новый "Мерседес",
залил в него на заправке бензина десять литров - чтоб туда и обратно доехать
хватило, - там же купил четыре цветка и поехал в районный город
Бад-Херсгельд торжественно встречать берлинский экспресс.
Перед прибытием поезда волновался он, как школьник перед выходом на
сцену. А берлинца узнал с первого взгляда и бросился к нему с цветами. Ну и
чтобы помочь тащить чемодан неподъемный.
"Он, наверно, гостить у меня собирается, - подумал старичок, таща. -
А может, в чемодане гостинцы, какой-нибудь особый сервиз, например, или
книги о вкусной и здоровой пище разных народов".
- Вот вы какой, - лепетал со своей стороны берлинец. - Я бы вас на
улице ни за что не узнал, если б встретил.
- А я бы вас узнал, - возражал старичок, и по правой щеке катилась у
него скупая мужская слеза радости.
С вокзала они поехали прямо в нотариальную контору, и берлинский гость
написал бумагу установленной формы - что согласие свое дает в здравом уме,
трезвой памяти и по собственному горячему желанию, - а нотариус заверил его
подпись персональной печатью. Поскольку нотариусу один хрен, что заверять.
Ему лишь бы деньги платили. И гость, конечно, полез в карман, чтобы деньги
эти заплатить, но старичок картинно не позволил. Он оттеснил гостя и сказал
с пафосом:
- Нет уж, позвольте мне. На правах принимающей стороны.
Правда, за обед расплачивались уже совместными усилиями. За сосиски и
за пиво на паритетных началах, а фруктовый десерт в шоколаде - старичок
оплатил. Так как он страстно желал расположить к себе гостя. Расположить
окончательно и бесповоротно.
После сытного обеда берлинец предложил выкурить по гаванской сигаре.
Но старичок отговорил его, убедив, что курить сигары вредно для легких.
И они пошли гулять, взявшись за руки, по Бад-Херсгельду - по центру его
прекрасному, и по парку с озером, и по монастырским руинам, древним, как
мир. Так что в Розенбург вернулись под вечер.
Аккуратно успев на ужин...
Ну каким образом старичок употреблял своего визави в пищу, какие блюда
национальной кухни из него готовил и каким пивом запивал, описывать нет
смысла. Газеты сообщили об этом столько кулинарных подробностей, что
любителей жареных фактов и клубнички следует послать в библиотеку, которую в
Розенбурге гордо называют медиацентром. Там вся пресса об этом деле воедино
собрана и в особую папку подшита. Самая лучшая статья в подшивке называется
"Розенбургский шакал съел берлинского барана". Но есть там и много
других хороших статей, описывающих этот пир двадцать первого века.