"Александр Хургин. Брунгильда и любовь (из жизни евролюдей)" - читать интересную книгу автора

спровоцировать, под каким благовидным соусом. Но вовремя спохватился.
"Я ведь не убийца, - спохватился он чуть ли не в последний миг удачи, -
я людоед, а людоед - это звучит гордо". - И дикую свою идею есть Брунгильду
без ее согласия в ужасе отменил. Тем более она доставляла ему множество
других удовольствий, за что старичок ее без малого боготворил.
Поэтому, все взвесив и обдумав, он сказал:
- Нет, мы пойдем другим путем в том же направлении! - Сказал и сочинил
объявление в газету. В "Das Bild" или в "Diе Zeit". Это неважно.
Объявление такое примерно содержание имело: мол, съем удобным для вас
способом любого желающего любого пола. Возраст в пределах разумного. Вначале
отвечу на письма с фотографиями, каковые верну в целости и сохранности.
И стал, значит, старичок ждать ответа.
И дождался.
Всего несколько писем ему пришло, всего несколько. Одно от игривой
девицы, принявшей объявление старичка за брачное, два от доброжелателей,
писавших, что его надо подвесить за всякие не предназначенные для этого
органы или при огромном стечении народа замочить в сортире, и пять от
врачей-психотерапевтов, предлагавших свои дорогостоящие услуги с доставкой
на дом. Но спустя какое-то время пришло и одно долгожданное письмо. Как раз
то. Хотя и без фотографии.
Столичный житель возвышенно писал старичку из Берлина о родстве их душ
и о том, что всю жизнь мечтал он быть съеденным культурным и хорошо
воспитанным человеком со средствами. И вот, наконец, мечта его осуществится.
Что будет настоящим для него счастьем, счастьем, так сказать, в последней
инстанции.
Старичок ответил своему корреспонденту, не откладывая, в тот же день.
Он написал, что им нужно поближе узнать друг друга, и тут же лихорадочно
рассказал о себе все, что знал. Дав понять: мол, в письме всего не
расскажешь. В общем, у них завязалась обоюдная переписка. Которая не могла
длиться долго. Слишком велико было желание личного контакта.
Брунгильда, конечно, моментально заметила, что со старичком ее творится
неладное. Она даже испугалась чего-то смутно-опасного и перестала водить
старичка к себе. Только кафе и рестораны продолжали они по привычке
посещать - то обедая в них, то ужиная. Но и это выглядело страшновато.
Старичок за столом чавкал, облизывал волосатые пальцы и вилку держал в
кулаке наперевес.
- Я тебе дам отставку, - говорила ему Брунгильда. - Или, может, ты
созрел, чтоб контракт заключить? С открытой датой церемонии.
Наконец, дата - не та, на которую Брунгильда прямолинейно намекала, а
дата встречи с берлинцем - была согласована и по переписке назначена.
Накануне пасхальных каникул старичок отремонтировал все имевшиеся в наличии
зубы и приказал Putzfrau сделать везде, где можно, генеральнейшую уборку.
- Вы, - сказал, - уберите, как в последний раз. После чего я вас,
возможно, уволю без выходного пособия, щедро в денежном выражении наградив.
Брунгильде же он объявил, что несколько дней будет очень занят собой.
Причем круглосуточно.
- Ты, - сказала Брунгильда, - никак вздумал мне изменять, старый Herr!

Н е r r - господин (нем.).