"Александр Хургин. Возвращение желаний" - читать интересную книгу автора

Освобождается от интересов, от своей бывшей профессии, от людей, живших с
ним рядом и вместе, отделяясь от них и отстраняясь. Они не нужны ему больше,
хотя они есть, присутствуют и помогают дожить и преодолеть физическое
сопротивление доживания, неизбежное в конце уходящей жизни. Но все это они
делают откуда-то извне, из-за стены, из другого жизненного измерения.

Именно поэтому старик Полухин часто не узнавал собственного внука,
считая его сыном. Путая. Для него они слились в одно-единое привычное
человеческое существо, в продолжение его самого, что ли. Внук, правда,
противился этому слиянию, постоянно протестовал: "Я не Алик! Неужели трудно
запомнить?". Но старик пропускал его протесты мимо себя, никак на них не
отвечал и вниманием не удостаивал. И в следующий раз он опять называл внука
Аликом, то есть именем сына. Не доходили до него никакие протесты. От
протестов он был огражден. Чем-то плотным и непроницаемым. Возможно,
пространством, сжатым под воздействием сжимающегося времени. Той самой
стеной между его измерением и их, между его временем и временем настоящим.
Наверное, ему полагалась эта защита. Так как без нее он не мог бы доживать
до конца. Он ведь потерял уже все свои прежние защитные оболочки,
освободился от некой кожуры. Человек всю жизнь в ней живет. В кожуре, в
обертке, и ею как-то защищается от окружающего мира и от себя самого. Обычно
это работа. Или должность. Или семья.
Старику не вспоминалась его работа. Только иногда что-то, с нею
связанное. Или кто-то, имевший к ней отношение. Один-единственный раз,
ночью, что-то ему почудилось, и он стал требовать от жены, чтобы она
отправила ткань в лабораторию - немедленно.
Жена трясла его плечо, говорила "окстись, какая лаборатория, какая
ткань?". А старик повышал, сколько мог, на нее голос, говоря, что в
одиннадцать родственники приедут своего покойника забирать, а у них тут еще
конь не валялся. Жена пыталась как-то привести его в чувства, а он не
приводился и ругал ее за то, что она плохо и халатно относится к своим
первейшим обязанностям.
Но это было всего один раз и больше не повторялось. Очевидно, интерес к
работе исчерпался за годы работы. А теперь он от него был давно и
окончательно избавлен. Свободен. То есть освободился он от него и избавился,
когда работать бросил. Сначала боялся бросать и освобождаться, думал, что же
я буду целыми днями делать и чем жить, а как только бросил, так сразу его и
отпустило на волю. И он обнаружил, что без своей работы прекрасно обходится.
И что она давно уже ему не нужна.
Сейчас он освобождался и от всего остального. Потому что и все
остальное становилось так же ему не нужно, как когда-то стала не нужна
работа. Правда, оставались кое-какие потребности и привычки, которые мозг
сам воспроизводил, на автомате. А часть потребностей превращалась в
привычки. Та же потребность есть, в смысле, регулярно принимать пищу. Не
чувствовал в себе с некоторых пор старик Полухин такой потребности. А
привычка к еде в нем осталась прежняя. И он привычно вспоминал в два часа
дня, что нужно обедать, а в семь - что пора ужинать, и привычно ел, когда
жена подавала ему еду. Хотя сам процесс поглощения пищи был теперь новым для
него, а не привычным. Теперь он не сам ел, теперь жена его кормила. Так как
он со всеми действиями, нужными для съедания пищи, не справлялся. Не мог он
уже сидеть за столом, зачерпывать из тарелки суп, доносить его, не пролив,