"Александр Хургин. Возвращение желаний" - читать интересную книгу автора

шел не оглядываясь, пыля ногами, дыша мною же поднятой пылью и зноем. Мне
даже казалось, что я бежал. Убегал от гиблого места, от чужой вдовы и моей
одновременно жены, и от собравшихся в том месте людей, и конечно, от
солнечного света, несущего в себе зной, зной и зной. Хотя, если подумать,
убегать мне было не от чего и неоткуда. А также незачем и некуда. Разве что
в гостиницу. Разве что от солнца. Но от солнца не убежишь, а гостиница - это
не убежище, это в лучшем случае - прибежище. И все же. В ней не так жарко,
как на открытой незащищенной местности. И в ней бывает вода. Даже в душе.
Под душем я мылся стоя, нет, сидя на коленях. Чтобы не разбрызгивать
воду по полу ванной комнаты. Зрелище это было жалкое. Голый намыленный
мужчина в ванне на коленях, с гибким шлангом в одной руке и куском рыжего
мыла в другой. Настоящее убожество. С эстетической, конечно, точки зрения. А
с практической, выхода другого я не видел. Шторы у ванны не было, тряпки,
чтобы вытереть брызги - тоже найти не удалось. Идти и просить ее у служащих
гостиницы мне не хотелось. Потому что не хотелось объяснять - зачем мне
нужна эта тряпка и что я собираюсь с ней делать. Мне проще было стать на
колени, прижать локти к ребрам и поливать себя из душа аккуратно и
осторожно. Так как напор здесь был в общем условный, мне удавалось смыть с
себя пыль и пот, не налив на цементный пол ванной ни капли. Не знаю, почему
меня волновало - налью я на пол или не налью. Наверно, я сразу понял, что
убирать в номерах никто не будет. Эти женщины, которые выдали нам по приезде
ключ и которые заглядывали в номер в любое время суток - имея собственные,
служебные ключи от всех дверей, - явно ничего убирать не собирались. Скорее
всего они считали свое служебное положение ниже своего достоинства, работа
уборщиц и горничных была для них унизительна, а другой работы в радиусе ста
километров не было. Поэтому они соглашались числиться на той работе, какая
существовала, соглашались получать небольшую зарплату, а убирать и мыть за
приезжими мужчинами и женщинами, тем более в ванной - гордо отказывались.
Несмотря на это, внутри помещения было вполне чисто. Очевидно, из-за
герметичных оконных рам и плотно, без зазоров и щелей, прикрывающихся
дверей. Эти двери и рамы имели специальные уплотнения, сквозь которые песок
проникнуть внутрь здания не мог. Правда, из-за этого же - из-за наглухо
закрытых окон - в номерах ощущался сильный недостаток кислорода и свежего
воздуха. Можно было, конечно, открыть дверь в коридор. В его торцевых окнах
стояли кондиционеры. Но если кто-нибудь из служителей видел это нарушение
порядка - бывали неприятности. Служители вбегали и произносили одни и те же,
заученные раз и навсегда слова: "Закирой дивери. Виселю". Они произносили
эти свои слова угроз с негодованием. Они удивлялись, как эти временные,
приехавшие черт-те откуда постояльцы не понимают простейших вещей, не
понимают, что кондиционеры включаются и работают не для них, а для того,
чтобы в вестибюле была вечная прохлада, и персонал имел физическую
возможность трудиться и выполнять свои служебные персональные обязанности.
Какие обязанности - я так и не понял. Мне показалось, что никаких
обязанностей у них не было. Или они их не знали. У них была одна, видимая со
стороны обязанность - пить чай, предаваясь тихой беседе. Раньше я думал, что
здесь, в песках Азии, бесконечно пьют чай только мужчины. Теперь я видел,
что женщины занимаются тем же самым, только в других, более закрытых для
посторонних взглядов местах.
Я прошел мимо портье и горничной с пиалами в руках, прошел, по
возможности замедлив шаги, в коридор, дошел во встречных струях