"Александр Хургин. Возвращение желаний" - читать интересную книгу автора

стремиться, идти навстречу, то-се. Полухин слушал его, глядя обычно в пол, и
уходил, когда его отпускали, при своем мнении оставшись и выговоров близко к
сердцу не приняв. Потому что он был в своей выполненной работе уверен и
никаких главврачей не боялся. Он, в отличие от главврачей, всегда место себе
мог найти, в любой трудный момент, по желанию и по выбору. Патологоанатомов
в городе вечно не хватало. В той же судебной медицине, допустим. Да и в
других крупных клинических больницах тоже. Старик Полухин по этому поводу
так говорил полушутя-полусерьезно: "Двери моргов, - говорил, - для меня
всегда гостеприимно открыты".
И его, в конце концов, оставили в полном покое, и он делал то, что
делал, и так, как делал, и никто ему не указывал и его не доставал. Все с
некоторых пор удостоверились, что с Полухиным на скользкие темы говорить
бессмысленно, и не говорили. Может, они говорили с его более молодым и
сговорчивым коллегой, а может, как-нибудь по-иному решали свои проблемы. На
другом, более высоком, уровне жизни.

Сейчас, кстати, тоже говорить с ним было бесполезно - как бесполезно
говорить с дверью. Он не поддерживал никаких разговоров. Жене, и то
казалось, что молчит он целыми днями из своего упрямства. Говоря лишь в
самых, ему необходимых случаях. И понимала его смятую невнятную речь одна
жена. А больше не понимал никто. Сын, и тот не понимал. Это тоже было похоже
на детство. Когда мать понимает, что говорит ее ребенок, а другие люди его
лепета не понимают. Только вместо матери у старика Полухина была жена. Она
вообще была ему вместо матери. И с этим ему крупно, можно считать, повезло в
жизни. Потому что далеко не всем мужчинам жены при надобности становятся
матерями. Жена может стать другом, может любовницей, может соратником в
какой-либо борьбе. А матерью - не детям своим, а мужу - стать ей гораздо
труднее. И тут дело не в любви между мужчиной и женщиной и не в ее
отсутствии, а в чем-то другом, что, наверное, выше, хотя и неприятнее любви.
Может быть, в каком-нибудь особом понимании сути, а может быть, в ощущении
целостности. Жены с мужем. Целостности и невозможности из-за нее уйти или
отказаться ухаживать, или ухаживать, но так, как делают это сиделки и
санитарки, нанятые за деньги. Им безразлично и все равно - говорит их
временный подопечный или не говорит, упрям он или, наоборот, покладист. Они
исполняют свои неприятные обязанности, чтобы заработать, и больше ни для
чего. И тот, за кем они ухаживают, волен хоть головой о стену биться, свое
упрямство и свой дурной характер демонстрируя - их это не тронет и не
разжалобит. А умрет один старик, у них будет другой и третий, и сколько
надо, столько и будет. У нас, слава Богу, много престарелых граждан.
Некоторые социологи и демографы никак не могут понять, откуда. Вроде условий
для долгожительства нет ни малейших. Ни экология, ни экономика, ни
политическая ситуация к продолжительной жизни не располагают, а стариков -
четвертая часть населения довольно большой страны.
А между тем все просто. Ведь сколько лет, скольким поколениям не давали
умереть своей, природой определенной смертью, не давали дожить свои жизни до
конца. Вот дети и доживают за себя, за своих не доживших родителей и за
родителей родителей. Не все, конечно. Причина тут не одна. Среди
долгожителей есть и ужасные люди, настолько ужасные, что им Бог смерти не
дает. Он от них сначала отворачивается. Потом забывает о них и об их
существовании. И тогда они заживаются, живут долго и дурно. А умирают