"Александр Хургин. Возвращение желаний" - читать интересную книгу автора

Старик Полухин не знал, почему это было понятно. Но это было понятно и
несомненно. Они переходили из одного учебного корпуса в другой, накинув на
белые халаты пальто. Между лекциями. И у входа их встретила небольшая толпа.
Толпа, шевелясь, вглядывалась в их лица, ища подходящие, а найдя - орала
что-нибудь вроде этого "Фридман" и потрясала руками, сжимавшими кулаки и
газеты. Его тогда вычислили сразу же. Хотя евреем он не был. Во всяком
случае, никаким евреем никто его не считал. И он им себя не считал и не
чувствовал. А нашлись, значит, такие, кто не только считал, но и ставил ему
его смешное, трехкопеечное, еврейство в вину. У него мать была еврейкой
наполовину. Тоже по матери.
А его, значит, вычислили визуально и без труда. Несмотря на русскую
фамилию, имя-отчество Федор Иванович и на совершенно славянский тип. Волосы,
правда, у него вились и курчавились в молодости. По ним, видно, и определили
его принадлежность, невзирая на их русый цвет. И что замечательно, не только
тогда. Но и совсем недавно. Опять его и его национальную принадлежность
вычислили. На этот раз сами евреи. Они подробно рассказывали и разъясняли,
каким образом, им это вычисление удалось осуществить, но ни жена, ни тем
более он так ничего и не поняли. Поняли лишь, что это как нельзя кстати и к
месту. Потому что тогда у старика Полухина впервые случился очень тяжелый
криз с признаками микроинсульта. До этого у него тоже кризы бывали, но не
такие, а более легкие. А тут еле он выкарабкался. И то благодаря выверенным
действиям его жены. И впервые ему понадобилась так называемая утка. А купить
ее было можно, но дорого. И они не имели материальной возможности позволить
себе такую роскошь - и без того на лекарства много уходило пенсионных денег.
Вот тут и появились у них в доме евреи. Из благотворительного фонда "Путь
милосердия". Пришли по собственной инициативе без приглашения, спросили, кто
живет в квартире, кто прописан, все осмотрели в кухне и в комнатах, и
старика Полухина осмотрели с близкого расстояния. Жена его стала говорить,
что к евреям они отношения не имеют, а те ее начали наперебой укорять, что
нехорошо от своего народа отказываться и отрекаться, даже если это не ваш
народ, а народ вашего мужа. Особенно когда возрождение еврейской культуры,
жизни и традиций шагает по стране полным ходом и ненаказуемо никакими
властями. Жена старика Полухина Аня с этим охотно согласилась - с тем, что
нехорошо отказываться. А после их ухода она спросила у мужа своего, с
которым жизнь прожила:
- Ты что, еврей?
Он подумал и сказал, что мать у него была наполовину еврейкой, крещеной
во втором поколении. А сам он, значит, тоже родителями крещен, будучи на
четверть евреем по рождению, но атеистом по воспитанию в советской семье и
школе.
- Никогда этого не знала, - сказала жена.
А старик Полухин сказал:
- А если бы знала, то что?
- Ничего, - сказала жена. - Бог с тобой.
Не знала же она не потому, что старик от нее скрывал биографические
сведения о матери. Нет. Ничего он не скрывал. Просто разговора такого
никогда у них не возникало. Матери, когда они познакомились, давно не было
среди живых. Она в сорок втором году умерла. В эвакуации. Их в Фергану
эвакуировали, работой на строительстве канала обеспечив. А у нее порок
сердца был врожденный. И она не выдержала жары, полуголодного существования