"Кимберли Кейтс. Утренняя песня " - читать интересную книгу автора

что-то пробормотала.
- Не бойся. Со мной ты будешь в безопасности...
Интересно, кому адресованы эти слова?
Данте ошеломленно взглянул ей в лицо. Ему никогда не понять, как
лишенная средств к существованию, покинутая женщина, умоляющая дать ей
работу, может быть похожей на императрицу, каленым железом удерживающую
власть в своем королевстве.
Нет, она не нежная, изящная женщина, ради которой мужчина готов
сразиться с драконом. Ханна Грейстон не колеблясь рассечет чешуйчатый живот
несчастного животного острыми ножницами, а потом, словно фурия, набросится
на любого мужчину, который отважится подойти, чтобы ей помочь.
На любого? По меньшей мере на такого, как хозяин Рейвенскара. Он видел,
что она смотрит на него с презрением.
Не то чтобы это его сильно беспокоило. Видит Бог, он уже к этому
привык. Но почему в ее глазах появилось недоверие? Этого он понять не мог.
Сейчас она так доверчиво прижалась к нему, что он чувствовал на шее ее
легкое дыхание. Ее волосы были мягкими, как шелк.
Что же он стоит здесь, как глупец? Ему и в голову не приходило вступить
с ней в связь, Боже упаси. Он не настолько развратен, чтобы соблазнить
собственную служанку. Вне всякого сомнения, мисс Грейстон найдет нечто более
деликатное и неприметное для отрезания, чем воображаемый живот дракона, если
Остен посмеет коснуться ее.
Данте отнес ее наверх. В комнате Ханны потрескивали дрова в камине,
огонь освещал большую кровать со смятыми покрывалами. Остен пришел в
замешательство, когда представил себе, как Ханна свернулась в этом теплом
гнездышке, как рассыпались по подушке ее волосы, а взгляд из затравленного
стал спокойным.
Когда в последний раз она спала в теплой постели? А когда ела досыта?
Судя по ее худобе, очень давно.
Лакеи не без гордости заявляли, что хозяин Рейвенскара мог бы пройти по
костям собственных слуг, даже не услышав, как они хрустят у него под
сапогами.
Возможно, это так, но вовсе не потому, что Остену нет дела до слуг,
просто голова у него забита совершенно другими вещами. А эта женщина
вынуждает его слышать хруст костей, заставляет сомневаться во всем.
Опуская ее на покрывала, Данте неожиданно заметил в дальнем углу
кровати что-то темное. На горе подушек спал ребенок с золотистыми локонами и
нежным белым личиком.
Данте широко раскрыл глаза от изумления.
Откуда он тут взялся? Сознание сработало молниеносно. Черт, ведь у нее
же был ребенок, когда она появилась в тот первый вечер там, где поворачивают
кареты. Как его звали? Попс? Плимптон? Пип?
Да, точно, Пип. Данте о нем совершенно забыл. А она не обмолвилась о
нем с тех пор ни единым словом.
И какого дьявола эта женщина делала с мальчиком последние несколько
дней? Она что, запирала его в шкафу? Остен по опыту знал, что на свете не
существует ничего более опасного, чем праздный мальчишка. Но ни один из
пологов кровати не подожжен, резные дубовые поручни не изрезаны ножом, белое
белье не перекрашено в синий цвет. Данте поморщился, вспоминая собственные
детские проделки.