"Мартин Кейдин. В плену у орбиты " - читать интересную книгу автора

Кипяток.
Пруэтт поморщился.
- Твоя ошибка в том, что ты принимаешь учебник за конечную истину. А он
и рядом не лежал с этой истиной и никогда не станет ею. Потому-то мы все
переписываем их, меняем, дополняем. Ведь до сих пор превосходные летчики,
налетавшие по двадцать тысяч часов, гибнут и гибнут, и учебники ни в чем не
могут им помочь. Учебники, мой юный друг, они дают общее направление. И то
лишь до определенной точки, - а уж дальше ищи дорогу сам. И твоей партой
становится кабина самолета.
Он поднял кверху палец, и Пруэтт задрал голову.
- Вот-вот, правильно, - ласково сказал Лайонз. - Там, только там -
настоящая школа.
Потом они поехали на аэродром, где Пруэтт оставил свою машину. Он уже
было захлопнул дверцу, когда Лайонз поманил его.
- Сколько тебе еще осталось до явки на службу? - спросил он.
- Примерно шесть - семь недель, - ответил Пруэтт.
- Времени маловато, но можно попытаться кое-что сделать до твоего
возвращения к этим железным уродам, на которых вы там летаете.
Лайонз задумался; Пруэтт молча ждал, что он скажет. Наконец Лайонз
посмотрел на него в упор.
- Приезжай-ка завтра утром, - сказал он. - Будь здесь в шесть... ровно.
Пруэтт не успел раскрыть рта, как машина Лайонза с ревом унеслась.
"Долгий же был сегодня день, - размышлял он по дороге домой. -
"Кипяток" Пруэтт. Да, Лайонз яснее ясного дал понять, что я еще совсем
молокосос. Черт побери, умеет же летать этот старик!"
На другое утро он был на аэродроме в половине шестого. Еще до приезда
Лайонза Пруэтт вывел "Стирман" из ангара. Он промыл отстойник и тщательно
осмотрел самолет. Когда Лайонз подошел к ангару, Пруэтт низко поклонился и
произнес нараспев:
- Приветствую тебя, о Учитель! Твой ученик ожидает тебя.
Лайонз улыбнулся ему.
- На лету хватаешь, Кипяток. По крайней мере ведешь себя как надо. - Он
посмотрел на "Стирман". - Все проверено?
- Самолет готов.
- Хорошо. Зато я не готов. - Он кинул Пруэтту связку ключей. - Открой
кабинет и приготовь кофе. С этого надо начинать, если хочешь стать настоящим
летчиком.
И он исчез в ангаре.
Шесть недель Лайонз муштровал Пруэтта. Он не давал ему спуску ни в чем,
не принимал никаких отговорок, орал и ругался при малейшем нарушении
приказов.
Он был беспощаден и умел своими стариковскими колкостями доводить
Пруэтта до белого каления. А когда это случалось и Пруэтт начинал багроветь
от ярости, он вытягивал шею и, заглядывая Пруэтту в глаза, говорил голосом,
жестким, как наждачная бумага:
- Что с тобой, Кипяток? Обижаешься? Ну да, ты же великий летчик! Ты
знаешь все на свете! Может, - фыркнув, добавлял он, - ты сам хочешь меня
поучить? Попробуй, Кипяток, а?
И всякий раз Пруэтт вовремя умерял свой пыл и не доводил дело до
перебранки. Он понимал, что это тоже элемент его закалки, как и все