"Мартин Кейдин. В плену у орбиты " - читать интересную книгу автора

Пруэтт знал, что полетит с настоящим ветераном авиации. Отец
рассказывал о прошлом Лайонза, который облетел чуть ли не весь свет в
поисках приключений. Никто не знал, сколько часов Лайонз провел в воздухе,
да и сам летчик не обременял себя такими подсчетами. Летать он умел на всем,
что только может оторваться от земли.
В тысяча девятьсот тридцать седьмом году он летал на русских пикирующих
бомбардировщиках "Катюшах" в Испании и до смерти пугал своих хвостовых
стрелков, опускаясь ниже верхушек деревьев, с ревом проносясь по узким
горным ущельям, летя с вертикальным креном, потому что ущелья были уже
размаха крыльев машины. Наземные цели он атаковал почти в упор, словно хотел
обезглавить вражеских солдат сверкающими винтами.
На "Катюше" были четыре мощные носовые пушки, и Лайонз только
ухмылялся, когда на него наскакивали вражеские истребители. "Катюша",
конечно, была тяжелее и медлительнее истребителей, но Лайонз знал, что
противник, рассчитывая на это, теряет бдительность. Это тоже стало его
оружием. А, кроме того, Лайонз был одним из великих мастеров высшего
пилотажа. Когда истребители, ревя, настигали его, он переводил свою "Катюшу"
в крутое, но слегка искривленное пике, позволявшее ему совершать бешеный
скользящий разворот навстречу врагу за пределом дальнобойности его пушек.
Играя рулевыми педалями, Лайонз кидал нос самолета из стороны в сторону.
Носовые пушки работали, как пила, да и хвостовому стрелку при этом удавалось
куснуть противника. Вражеские пилоты шарахались от этого демона.
До отъезда из Испании Лайонз сбил огнем носовых пушек три истребителя.
Его хвостовой стрелок поджег еще два. Мало того, Лайонз иногда действовал на
"Катюше", как на истребителе, врезаясь на полной скорости в строй
бомбардировщиков противника. Он уничтожил четыре двухмоторных
бомбардировщика, развалившихся в воздухе на куски.
И все это происходило в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, когда
Пруэтт еще только мечтал о небе...
Пруэтт был не просто хорошим летчиком. Перед Лайонзом он прибеднялся,
но на самом деле летную школу окончил первым среди своих сокурсников. У него
были все качества летчика. Кстати, и полеты на "Стирмане" не были для него в
новинку - в начальный период обучения в училище ему приходилось подниматься
на машине этой марки. Правда, она совсем не походила на этот самолет,
усовершенствованный Лайонзом. Пруэтт сразу же обратил внимание на
необычайную чувствительность машины и мощность ее мотора.
Пока Лайонз, оторвавшись от взлетной полосы, набирал высоту, Пруэтт
поправил кожаный шлем и очки и включил переговорное устройство. Когда
самолет был в двух тысячах метров над южным берегом острова, Лайонз передал
управление Пруэтту.
- Делай что хочешь, - сказал он. - И не беспокойся о перегрузках. Он
все выдержит. Давай. - Он поднял руки над обтекателем. - Машина в твоем
распоряжении.
Пруэтт блаженствовал. Он проделал все: медленные двойные повороты и
"бочки", иммельманы, падение листом, боевые развороты, быстрые "бочки",
затем плоский штопор, восьмерки, мертвые петли - все, что можно было
вычитать в наставлении по высшему пилотажу. Все фигуры он выполнил с такой
точностью, которая удовлетворила бы самого взыскательного инструктора.
- Неплохо, неплохо, - заметил Лайонз, беря управление на себя.
- Что значит "неплохо"? - раздраженно откликнулся Пруэтт. - Во время