"Франциско де Кеведо. Кавалер ордена бережливцев" - читать интересную книгу автора

не остались. К тому же говорят, что у меня отыскались сотни пороков и что
все кончилось тем, что по-измывались и понасмехались надо мною всласть, и
говорили про меня, что я и на того похож, и на этого смахиваю. Ладно! Хоть
на черта смахивать, лишь бы с деньгами не промахнуться. В радость повергло
меня то, что прошамкала полуторазубым ртом сеньора Энсина: "Ну и рожа у
твоего дубины-школяра! А губы-то! Да от него так и смердит псиной. Да сожги
его живьем, так из него и реала не выпадет".
Тоже мне дама! Да тут дамой и не пахнет. Какие уж тут тебе амбра и
фимиамы! А когда по ее выходит, что не давать - все равно что смердеть, так
пусть озаботится насморком или нос затыкает, иначе дурные гуморы ей и вовсе
голову задурят.
А то, что вы, государыни мои, именуете любовью, есть не что иное, как
свары да раздоры, выманивание да прикарманивание. Я же человек мирный, и ни
дачи, ни сдачи мне и даром не надобно, зато на прикарманивания держите у
меня карман шире.
Спаси вас господь, государыня моя, а мне - мой достаток.

VI

Пишет мне ваша милость, что не прочь закусить и дабы я соблюдал сие в
тайне. Так соблюду, что ни у себя изо рта ничего не выпущу, ни вам в рот не
попадет. Тьфу ты пропасть! Да неужели вам мало отобедать со мной и
отужинать? Так еще подавай вам меня и на закуску? Чревоугодничайте, ваша
милость, на предмет ваших угодников, если вам благоугодно. Вот уже два
месяца, три дня и шесть часов, как ваша милость вкупе с двумя старушками,
тремя подружками, пажом и его сестрицею объедаете меня денно и нощно, отчего
я вконец отощал и высох. Увольте меня, ваша милость, сделайте милость, пусть
хоть тело-то у меня покамест побудет в покое, а потом его, уже покойное, вы
можете пожрать пополам с могилой, ибо я-то окажусь в чистилище, да и в том
еще не уверен.
Писано дома. Примите сие, сударыня, только за указание, отнюдь не за
приглашение.

VII

Вы, сударыня, серчаете, что я больше не приходил к вам, а затем и не
приходил, что в себя прийти не мог от того, что намедни у вас в доме увидел.
Можно, сударыня, бывать у вас из любопытства, но уж отнюдь не ради любви,
ибо собираются у вас народы, языцы и всяческие лица со всего света. Как же,
по-вашему, будет выглядеть дубина-школяр, находясь среди Юлиев и Октавиев,
которые только и знают, что говорить лишь о деньгах, и кому какой-то реал -
раз плюнуть? А к тому же ведь изо всех народов чужаками бывают одни
голодранцы - чтобы столковаться с такими господами, надобно быть еще и
мошенником. Короче говоря, я почувствовал, что меня будто продали, а вашу
милость купили. Хоть и думается мне, что они дадут вашей милости разгуляться
на нашей улице с моей помощью, однако небезопасно мне в доме, где тень
чужеземца то и дело не в свое дело суется?

VIII