"Артур Кестлер. Призрак грядущего" - читать интересную книгу автора

поколебался. - Понимаешь, действительно не стоило бы этого говорить. Но,
думаю, ты - особый случай. И еще я думаю, что всякий раз, когда происходит
утечка информации, в этом виноваты вот такие особые случаи.
- Не хочу ничего слышать, - сказала Хайди. Она пожалела, что находится
не у себя в комнате и не лежит с крепко закрытыми глазами.
- Но я хочу, чтобы ты знала, - продолжал полковник. Хайди только сейчас
поняла, что он ждал ее возвращения, чтобы что-то сообщить ей. Это было
совсем не в натуре ее отца. В последний раз он изъявлял желание уменьшить
таким способом давившую на него тяжесть много лет назад. Тогда она была еще
совсем ребенком. Сколько ей было лет - четырнадцать, тринадцать? Мать
казалась не более пьяной и страшной, чем обычно, и Хайди не знала, кто были
те мужчины, которые так мягко и умело увели ее неведомо куда. Однако отец
настоял на том, чтобы объяснить ей нейтральным, чужим голосом причины, по
которым ее мать было необходимо забрать в психиатрическую лечебницу.
- Дело вот в чем, - начал полковник. - Когда ты вошла, я составлял
список. Список из двадцати французов, отобранных из числа тех, с кем сводило
меня ремесло. Эти двадцать - обрати внимание, не более двадцати, а лучше бы
еще меньше - погрузятся в летающий ковчег, когда подступят волны и нам
придется уносить ноги. Думаю, многие наши люди из различных миссий получили
такие же приказы и составляют сейчас сходные списки. Скажем, человек сто.
Выходит, Ноева воздушная эскадра поднимет в воздух тысячи две пассажиров.
Остальным сорока с лишним миллионам придется уповать на счастливый случай.
- А как насчет семей тех людей, что войдут в твой список?
Полковник пожал плечами, указывая пальцем на свои бумаги.
- Здесь сказано: "Проблема родственников изучается". Идея, кажется,
заключается в том, что люди из списка должны считать себя чем-то вроде
отправленных в зарубежную командировку, ядром будущей освободительной армии
и правительства. - Он тяжело опустился в кресло. - Хотел бы я, чтобы мы
перестали освобождать друг друга.
- Почему тебе понадобилось рассказывать мне об этом?
Полковник снова поднес ко лбу ладонь.
- Я подумал, что тебе надо быть готовой на случай, если нам вдруг
придется эвакуироваться.
- И что мы сможем сделать это с более чистой совестью после того, как
ты представишь свой список?
- Вот именно, - устало молвил полковник. - Хотя я не знаю, при чем тут
совесть. Не мы же, черт побери, изобрели Европу - или Азию.
- Но разве мы не нарастили силу благодаря гарантиям, оборонным пактам и
тому подобному?
- Наверное, ты права, - сухо проговорил он. - Если у тебя есть план,
что еще можно сделать, передай его господину президенту.
- Извини - я просто так. Я всегда болтаю просто так, когда не знаю, что
сказать.
Она легонько чмокнула его и вышла из комнаты. Полковник подумал, что ее
саморазоблачения еще более невежественны, чем осуждение порочности всего
мира. Все это пошло еще с монастыря; с тех пор Хайди превратилась в глазах
полковника в картинку-загадку в жанре экспрессионизма, которую он отчаялся
разгадать, ибо так и не понял, где полагается быть носу - на лице или ближе
к пупку.
Он вздохнул и снова склонился над бумагой.