"Артур Кестлер. Призрак грядущего" - читать интересную книгу автора

Почивая на лаврах, подарили миру несколько декаденствующих писателей и
художников и проиграли несколько войн подряд, кроме того случая, когда их в
последний момент спасли американцы, встревоженные угрозой утраты рынков
сбыта. Конечно, праздновать они мастера, но достаточно сравнить их День
Бастилии с впечатляющими первомайскими парадами, чтобы понять, в какую
сторону дуют ветры Истории.
К Феде, держась за руки, подбежали три молоденькие продавщицы. Он
попытался улизнуть, но они определенно намеревались увлечь его в танец. Они
хохотали, называли его "капусткой" (хороши нежности, кто дома стал бы
называть своего дружка "борщом"?) и цеплялись за пиджак, еще не высохший
после удаления кровяных пятен. Он отпихнул их, стараясь сохранять
дружелюбную улыбку, но они продолжали хихикать; наименее симпатичная
показала ему язык. Он улыбнулся шире, показывая свои белые зубы, но не мог
отогнать мысли о том, до чего же они вульгарные, несмотря на кокетливые
платьица. Может быть, они проститутки - кто знает? При других
обстоятельствах он был бы не прочь пойти с одной из них, но сейчас он так
рвался домой, к своему столу, что сдавливало сердце.
Смирнов? Он в который раз отогнал навязчивое подозрение. Смирнов
работал в другом отделе; вполне возможно, что ему приказано одновременно
приглядывать за Федей; но пусть даже и так, с какой стати он стал бы его
подставлять? Оставить записную книжку на столе на несколько минут в
присутствии старшего товарища - вряд ли это можно квалифицировать как
преступную небрежность. А вдруг... разве угадаешь? Требования революционной
бдительности не имеют границ, а Смирнов - педант: достаточно вспомнить его
замечание насчет зажигалки. Тогда Смирнов мог бы прихватить книжку, чтобы
продемонстрировать его беспечность. Но опять-таки только в том случае, если
у него есть мотив или зуб против него. Но почему у Смирнова должен быть
против него зуб? Он, Федя, относится доброжелательно ко всем. А вдруг
Смирнов затеял шалость? Только это будет смертельная шалость, влекущая по
меньшей мере смещение с должности и отзыв. А то и высылку за Полярный круг.
Его рассудок снова заволокло туманом.

Перед кафе на бульваре Сен-Жермен осталось совсем немного танцующих.
Полковник отправился домой. Хайди, другая американка и поляк по имени Борис
предприняли рейд по разным кафе, где пили бренди и рассматривали танцующих,
пока американке не стало плохо. Пришлось отправить ее восвояси на такси.
Хайди и поляк остались сидеть в кафе, став жертвами внезапного
замешательства, какое овладевает незнакомыми людьми, встретившимися в гостях
и оказавшимися при уходе с глазу на глаз друг с другом. Кто-то из гостей
мсье Анатоля сказал Хайди, что граф Борис валил лес в заполярном лагере, где
остался с одной половинкой легкого. Беженцы вселяли в нее ужас, присущий
здоровому человеку: рядом с ними всегда чувствуешь себя виноватой. В
сентиментальных романах бедный всегда служит укором; на самом же деле
уборщицы и ночные портье живут собственной жизнью, и жалеть их - значит
выглядеть глупцом. Однако у беженцев нет собственного стиля, собственного
жизненного пути, если не считать необходимости скрываться и прятать лицо.
Они стали жителями международных трущоб - даже те из них, кому выпало
обитать в роскошных отелях.
Поляк был высоким мужчиной со впалой грудью и дерганными движениями. В
его орлиных чертах не было ничего славянского. Он скорее походил на сержанта