"Джон Кессел. Все это правда " - читать интересную книгу автора

- Шифра, мы не будем ничего показывать. Зачем тратить время на
обывателей?
Напряженную тишину прервала Барбара:
- Кто такой обыватель?
Уэллс повернулся к ней:
- Обыватель, дорогая моя девочка, близкий родственник слабоумного
идиота, только немного лучше одетый. Обыватель не в состоянии отличить
произведение искусства от сосиски. Тебе не повезло, потому что твой отец
законченный и закоренелый обыватель.
- С меня довольно! - брызгая слюной, выкрикнул Кернер.
- С ВАС довольно? - взорвался Уэллс. - Я СЫТ ПО ГОРЛО вечными фокусами
ваших презренных мошенников и лгунов, у которых только деньги на уме! Вы
нарушили все свои обещания. Предатели! - Он рванулся вперед и спихнул
проектор со стола. Жена и дочка Кернера отпрянули, услышав грохот, и тут же
устремились прочь по трапу, ведущему в каюты. Харан, очевидно и раньше
видевшая подобные сцены, спокойно стояла в стороне.
Кернер побагровел.
- Боже мой, - произнес он. - Зачем только я согласился и привез сюда
свою семью? Разве можно подвергать их опасности общения с вами, вы же
сумасшедший. Уверяю вас, если это будет зависеть от меня, вы больше никогда
не будете работать в Голливуде.
- Негодяй! Мне не требуется вашего разрешения! Я буду работать...
Кернер ткнул пальцем в грудь Уэллсу.
- Знаете, что говорят во всех клубах города? А говорят: "Все хорошо,
что покончит с Уэллсом". - Он повернулся к съежившейся секретарше: -
Спокойной ночи, мисс Харан.
И вышел вслед за женой и дочерью.
Уэллс стоял на месте, как пригвожденный. Я отошел от окна и поднялся в
кабину рулевого.
- Что там случилось? - спросил меня вахтенный.
- Мистер Уэллс только что столкнулся с айсбергом. Но не волнуйтесь, мы
не утонем.

Rosebud, розанчик. Одинаково и по-немецки, и по-английски.
Моя мать считала себя художницей. Она была связана с Les Cent Lieux
[Сто мест (фр.)], сетью публичных художественных салонов, существовавших на
средства Брюсселя, а я вырос в жалкой галерее в Швабинге, в которой она
выставляла свои пресловутые изыски. Помню один из ее "шедевров" -
скульптурное изображение женского влагалища, в середине которого, стоило
встать перед ним посетителю, появлялись различные голограммы, в том числе
рот мужчины с усами над верхней губой. Рот открывался и шептал: "Rosebud".
Я понимал, что изображение взято из архива, что мужчина, который шепчет
слова, не немец, но кто он именно, я не знал. И лишь когда уехал из Мюнхена,
чтобы поступать в киношколу Нью-Йоркского университета, впервые увидел фильм
"Гражданин Кейн".
Я собирался стать художником, воплотить мечту, которую не смогла
воплотить мать; порвать со старушкой Европой и унылым двадцатым столетием. Я
был сообразителен, талантлив, умел убеждать людей. Я мог обрисовать
потенциальным спонсорам такие перспективы будущего сотрудничества искусства
и коммерции, что они сами рвались отдать мне все свои деньги. К двадцати