"Жозеф Кессель. Яванская роза" - читать интересную книгу автора

коридору, который вел к каюте метиски? Со всей искренностью говорю я так и
не знаю этого...
Когда внешние обстоятельства находятся в гармонии с темпераментом,
трудно угадать, куда выведет судьба. Все, что я могу сделать, это рассказать
по возможности точнее о поступках, совершенных мной и остальными на
"Яванской розе", пленнице у берегов Ванг-По в невероятно сгущающемся тумане,
так как уже стала наступать ночь.

Шум весел, на которых скользили невидимые шлюпки, еще не утих, как я
уже мчался к каюте Флоранс.
Перед дверью, сидя на корточках, дежурил китаец с ужасным шрамом на
шее. У его правой ноги, босой и грязной, лежал большой пистолет
американского производства. Ему достаточно было лишь протянуть лежащую на
колене руку, чтобы схватить его.
Казалось, сторож Флоранс меня не заметил. Он не повернул головы в мою
сторону, но я чувствовал, что его жестокие, блестящие, как черные бусинки,
глазки следили за каждым моим движением.
Я прошел мимо него. Он быстро встал с оружием наготове.
На мгновение у меня возникла мысль броситься на него, ошеломить
внезапностью нападения и пристукнуть его же револьвером. Но я почувствовал,
что он окажется быстрее и точнее с бесстрастностью механизма. Кроме этого, в
открытой каюте я заметил сэра Арчибальда. Он поднял бы тревогу, и, не говоря
об опасности, я выглядел бы откровенно смешным в глазах Флоранс, которая
через перегородку без труда могла бы наблюдать за дракой.
Именно в эту минуту метиска вновь стала иметь для меня значение, я
поклялся проникнуть к ней.
По правде говоря, тяга к Флоранс, неотвязная мысль о ее теле ко мне не
вернулись. Они исчезли, когда я узнал о ее болезни. То, что я хотел, это
лишь видеть метиску, снова ею повелевать, насладиться согласием в ее гордых
глазах и показать, что, невзирая на Ван Бека и его свору, я делал все, что
мне хотелось. Тогда и только тогда я мог покинуть "Яванскую розу" со
спокойной головой в отношении Флоранс и особенно относительно того, что я
считал своим достоинством.
Я не знал, каким воспользуюсь средством, чтобы добиться свидания с ней,
не имел даже смутного представления об этом, но чувствовал себя способным на
все.
Жестокость, хитрость, ложь, подкуп - все средства были для меня хороши.
Не было запрещенных средств против людей на "Яванской розе".
Успокоив себя таким образом и чтобы не показать, будто я бегу от
китайского матроса, я вошел к сэру Арчибальду.
Он лежал на своей койке. Рядом стояла бутылка виски: она была пуста на
три четверти. Казалось, он пребывал в лучшем расположении духа.
Сэр Арчибальд встал и очень вежливо приветствовал меня. Можно было
подумать, что он все забыл: свои переживания, приступы истерии, слезы,
ярость и даже свое мучительное признание об ужасной болезни, разрушавшей
Флоранс.
- Как это любезно с вашей стороны! - воскликнул он. - Нет... не то...
ваш поступок заслуживает более точного слова... Вот, вот я нашел...
джентльмен всегда правильно поступает... как это трогательно и деликатно с
вашей стороны нанести визит старому человеку, которого изнуряет этот туман и