"Жозеф Кессель. Яванская роза" - читать интересную книгу автора

калоша никогда не отплывет!
Я вторил ему грязным ругательством. Мы замолчали, полные внутренних
проклятий. Уже три часа мы напрасно ждали сигнала сирены - полнейшее
бездействие. Чтобы обойти судно, которое должно было доставить нас в Шанхай,
времени потребовалось немного. В нашем распоряжении находилось небольшое
грузовое судно, где нам предстояло прожить три дня и три ночи: на нем
имелись четыре каюты, сооруженные над верхней палубой, по две с каждой
стороны единственного общего помещения, служившего одновременно столовой,
салоном и баром. Запах прокисшего пива сделал воздух в нем с трудом
выносимым.
Наш багаж стоял перед закрытым отсеком, ставшим нашим жилищем. Юнга
исчез вместе с ключом. Мы не жалели об этом. Одного взгляда было достаточно,
чтобы определить, что отсек годился лишь для спанья. Две койки, одна над
другой, и доисторический умывальник занимали почти все пространство.
Невозможно было даже одеться двоим одновременно в этой конуре, меньшей, чем
купе спального вагона.
К тому же судно было омерзительно грязным. Казалось, палубу никогда не
мыли. Все, к чему ни прикоснешься, оказывалось липким.
В бессильной ярости я вспомнил довольную улыбку Волэ, нашего казначея
из Владивостока. Этот болван заявил нам:
- Парни, я добыл для вас два славных места. Судно грузовое, да, но
судно голландское. А у голландцев, знаете, можно есть на полу. Вам будет
лучше, чем на пароходе... Голландское судно, парни!
В качестве голландцев перед нами предстали китаец в очках - он молча
взял наши билеты - и юнга-малаец, исчезнувший в полумраке с ключом от нашей
каюты. Правда, на корме судна этой безветренной ночью висел, словно тряпка,
корабельный флаг Нидерландов.
Мы провели три часа, ходя по кругу, как лошади на манеже, по узенькой и
липкой палубе, не встретив ни одного человеческого лица, за исключением - мы
не могли больше их выносить - людей из полиции и таможни. Но они совершенно
нас не трогали. Один за другим они поднялись в апартаменты командира и
больше оттуда не показывались.
Каждый раз, когда нетерпение приводило нас к месту, где жил невидимый
капитан судна, мы натыкались на желтокожих людей в форме. Они делали нам
знак удалиться, и мы были вынуждены снова считать мигающие огни порта Кобе.
Время шло. К судну, стоящему на рейде довольно далеко от пристани,
подошла лодка: какой-то японец, совершенно усохший и старомодно одетый в
кимоно, высадился с помощью двух слуг. Гребцы согнулись в бесконечном
почтении и замерли в ожидании.
- Шишка! - пробурчал Боб. - Надеюсь, он арестует начальника этой
помойки. Что-то здесь нечисто!
Прошло полчаса...
Покрытая плесенью лестница, спускавшаяся с полуюта, закачалась под
многочисленными шагами. Старый японец показался первым, затем вышел
полицейский офицер, затем жандармы и таможенники. Небольшого роста седеющий
человек, почти без шеи, со сверлящими бесстрастными глазами, замыкал
шествие. По его замызганной куртке с обрывками нашивок мы узнали капитана
судна.
Боб произнес вслух по-английски:
- У этого мерзавца независимый вид!