"Питер Кэри. Моя жизнь как фальшивка " - читать интересную книгу автора

Не хотелось во всем подчиняться Джону Слейтеру, но его здоровенная лапа
уже сжала мой локоть и волей-неволей пришлось вновь заглянуть в ту
веломастерскую, хозяева которой так заинтересовали меня в понедельник. Белый
мужчина с язвами на ногах сидел все на том же сломанном пластиковом стуле
под голой лампочкой и действительно читал "Сонеты к Орфею".
- Видишь, - сказал Слейтер.
Услышав это, мужчина поднял кроткий взор, с минуту присматривался к
Слейтеру, а потом неторопливо приподнял руку, приветствуя нас.
- Господи... - пробормотал Слейтер.
И, крепко сжимая мою руку, силой поволок меня дальше.
- Вы его знаете?
Слейтер обернулся, играя желваками, словно пытаясь прожевать что-то
очень невкусное.
- Его? - сердито переспросил он. - Откуда?
Сразу было видно, что Слейтер солгал, и с этой лжи все и началось.

2

ХОТЯ РЕДАКТОРЫ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ журналов предпочитают сравнивать себя с
миссионерами, путешествуют они скорее как разъездные торговцы и всегда
пакуют вместе с носками и нижним бельем образцы щеток; ничего
экстравагантного, что и я прихватила с собой в Малайзию несколько
экземпляров "Современного обозрения". В одном из номеров имелся прекрасный
перевод Стефана Георге *, который, по моему разумению, мог заинтересовать
любителя Рильке, и потому на следующее утро, примерно в половине седьмого, я
обернула журнал в нарядную бумагу и отправилась обратно на Джалан-Кэмпбелл.
Не могла же я предположить, что прогулка длиной в полумилю изменит всю мою
жизнь. Если б с утра я понежилась в постели, не попала бы в паутину тайн, из
которой, похоже, не выпутаюсь уже никогда.
______________
* Стефан Георге (1868 - 1933) - немецкий поэт.

Но я выступила в путь, и ничто не могло меня спасти от меня самой. Та
одержимость, которая помогла мне стать хорошим редактором, теперь обратилась
на заброшенного белого человека. Не будет мне покоя, если я не узнаю, кто
он, и не в праздном любопытстве дело, ведь я уже решила, что он - "заблудшая
овца", и мечтала помочь ему, утолив тем самым собственный комплекс вины.
Лавку я нашла без труда и довольно далеко углубилась в пропахшее маслом
помещение, прежде чем поняла, что мой белый человек куда-то отлучился.
Вместо него я увидела китаянку, которая в прошлый раз паковала рыбу в
целлофановые пакеты. Теперь я рассмотрела ее вблизи: маленькая, с плоским и
круглым свирепым лицом, изуродованным двумя зигзагообразными шрамами.
Я приветствовала ее, как предписывал разговорник:
- Селамат паги, - но она сверялась с другим словарем:
- Чиво нада?
Я не нашла ничего лучше, как предъявить свой драгоценный журнал.
- Это чиво?
- Английская поэзия, - пояснила я. - Для мужчины. Для оранг. Он читает
по-английски?
Губы ее искривила агрессивная неприязнь - к поэзии, к Англии, к