"Питер Кэри. Моя жизнь как фальшивка " - читать интересную книгу автораустановил в 1868 году, дабы определять, "способствует ли текст,
подозреваемый в непристойности, извращению умов людей, податливых на подобное аморальное влияние, ежели в их руки попадет издание такого сорта". Заседание суда смахивало на богослужение, сама процедура напоминала Чаббу церковь в Хаберфилде: с шарканьем входит священник, взмывает ввысь гул органа, с отчетливым стуком ставят на место песенники. На это христианское священнодействие ежедневно доставляли Дэвида Вайсса, и он давал показания либо стоя, либо сидя на скамье подсудимых рядом со своим длинношеим и клювастым адвокатом. Первый день суда оказался особенно тяжким испытанием - не только потому, что обвиняемый выглядел таким красивым и хрупким на фоне массивного судьи и деревянного чурбана Фогельзанга, но и потому, что Вайсс вздумал - кто его знает, почему - нарядиться в длинный пиджак тисненого бархата с черной шелковой бабочкой. Пожалуй, хватило бы и недели в Мельбурне, чтобы понять: здесь так одеваться не стоит, но Вайсс пожелал предстать перед своими обвинителями эстетом и чужаком. Чабб прав: он не умел раболепствовать. Когда его приводили к присяге, Вайсс заявил, что клясться не может. В причинах отказа сперва не разобрались, судья счел, что дело в иудейском вероисповедании, однако Вайсс уточнил: он вообще не верит в Бога. Все эти подробности имеются в протоколе судебного заседания. У меня есть копия, с которой я время от времени сверяюсь. Более всего потрясла Чабба даже не эта нелепость - судить человека за изысканно-культурный каламбур с засовом-Засовом. Его ужаснуло, с какой беспощадной мощью власть обрушилась на желторотого юнца. Вел заседание не сэр Дэвид Гиббонс, а Альфред Казинс - крестный отец пловца, крупными кистями, широким и невыразительным ртом. Главный свидетель обвинения Фогельзанг также был спортсменом и прославился главным образом своей игрой в анархичную и яростную, можно сказать, кельтскую разновидность местного футбола. Даже у прокурора, краснорожего, совершенно утратившего спортивную форму, было разбитое лицо боксера, на котором - ни капли сочувствия или хотя бы любопытства. Суд начался с показаний Фогельзанга, описавшего свой визит к Вайссу на Экленд-стрит. Полагаю, когда массивный детектив гнусаво и монотонно читал записи из своего блокнота, это выглядело довольно мрачно, однако годы спустя в фойе отеля "Мерлин" Чабб разыгрывал диалог Вайсс - Фогельзанг скорее комически. Лишь намного позднее, читая протокол, я смогла оценить точность воспроизведения: гротескная пародия на суд отпечаталась в его мозгу, словно выжженная огнем. Дет. Фогельзанг: Вам известны стихотворения Боба Маккоркла? Вайсс: Да. Дет. Фогельзанг: Среди них находится стихотворение "Засов - Марине". Что вы думаете об этом произведении? Вайсс: Я не могу рассуждать за автора. Вам бы следовало спросить у него, что означают его стихи. Дет. Фогельзанг: А как по-вашему, что они означают? Вайсс: Спросите автора. Я не собираюсь выражать личное мнение. Дет. Фогельзанг: То есть у вас есть свое мнение, но вы не желаете его высказывать? |
|
|