"Питер Кэри. Моя жизнь как фальшивка " - читать интересную книгу автора

расположившийся было неподалеку от нас, перебрался в фальшивый паб, подальше
от громогласного Слейтера. Проходя мимо, красивая молодая стюардесса повела
бровью, словно подсказывая: дурочка, избавься от них поскорее. Со стороны
мы, должно быть, выглядели комично: пара стариканов наперебой пытается
привлечь к себе благосклонность весьма не элегантной уроженки Альбиона. И
все же я выложила записную книжку на стол. Кто бы знал, куда заведет всех
нас этот дешевый блокнотик на спирали.
Слейтер, против обыкновения, не заметил проплывавших мимо красоток.
- С тем розыгрышем ты, мягко говоря, переборщил, - сказал он.
И потянулся, закинув руки за голову, выставляя напоказ свое холеное
тело: мол, ничего не боится, никто его не тронет. Чаббу доверчивость была
чужда. Он держался как старый солдат или головорез: наклонился вперед,
упираясь локтями в стертые, лоснящиеся коленки.
- Он прав, - негромко признал Чабб. - Я перестарался. Я хотел кое-что
доказать - немногим избранным. Сколько человек в Австралии читало стихи?
Полсотни? Из них разве что десяток заслуживал уважения. Когда Вайсс объявил
мои фальшивки творением гения, мне захотелось, чтобы эти десять человек
узнали правду. Вот как оно было, мем. Я не помышлял о желтой прессе. Кто бы
мог подумать, что мельбурнский "Аргус" вдруг проявит интерес к поэзии?
Совершенно это не его дело, но бедняга Вайсс получил публичную головомойку,
хорошенькую трепку-ла он получил. Откуда мне было знать, чем дело обернется?
- Уточним, старина, - одернул его Слейтер, - ты виноват в том, что
Вайсс получил две совершенно разные "трепки".
- Чхе! - воскликнул Чабб. - Знаю, знаю. Но ведь я не планировал - ни
ту, ни другую. Поверьте мне, мем!
- Понимаете, мем, - мягко поддразнил меня Слейтер, - бедняга попал под
суд за публикацию непристойностей.
- Кристофер? - переспросила я. - С какой стати?
- Не Кристофер. Дэвид Вайсс.
- Как я мог это предвидеть? - взмолился Чабб. - Такая ерунда. Бо-до.
Невозможно себе представить.
- Ну, старина, стихи-то, как-никак, твои, на хрен.
- Да-да, я постарался сделать их напыщенными и глупыми, но чтобы
непристойными? Ты же знаешь, Джон! Скажи ей правду. Пожалуйста, мем,
позвольте я прочту вам вслух, совсем немного. Честное слово, я вас в краску
не вгоню.
И он продекламировал шепотом, торопливо, без аффектации, почти как
прозу:

Лишь частью я в тебе восторжествую
(Я - не Перикл, я тлен)
Хоть шелк очей твоих целую
Касаюсь девственных колен
Всего лишь часть моя в тебя вошла, словно Засов
А остальное канет в ночь, не слыша зов.

- Всего-то? - удивилась я. - Вошла, словно засов?
- С большой буквы, - усмехнулся Чабб. - Имя слуги сводника из "Перикла"
*. Каламбур. Нелепый повод для обвинения. На самом-то деле судили Вайсса не
за непристойные стихи.