"Питер Кэри. Моя жизнь как фальшивка " - читать интересную книгу автора

- Ну да, я завидовал Вайссу, не буду отрицать. Все мы были начинающие
поэты, пробовали свой голос, пытались пробиться, опубликоваться в захудалых
журнальчиках на темной оберточной бумаге. Шла война, цивилизация рушилась,
что к чему? Мне было двадцать четыре года, я служил рядовым на Новой Гвинее.
Вайссу нашли непыльную работенку в министерстве обороны. Просиживал задницу
в Мельбурне. Меня подстрелили японские гады, потом тащили шестьдесят миль на
носилках, бросили - чуть было не под огнем. Чхе! И так без конца. Доставили
в больницу в Рабаул, перевели в Таунсвиль, и тут на глаза мне попался журнал
поэзии "Личины". Никакой вам коричневой бумаги-ла. Лучшего качества, все
высший класс, цветная обложка. А внутри - новомоднейшее искусство и поэзия.
Кто редактор? Давид Вайсс. Что я тут почувствовал? Зависть. А как иначе? Он
был на три года моложе. На фронте не бывал и вон уже где. Но когда я прочел
подборку стихов, я почувствовал уже не зависть, а... жалкое зрелище, мем.
Фальшивка, рохля. Ни то ни сё. Просто непереносимо. Знаете, на что это было
похоже? Так же меня тянуло блевать, когда мать молилась в англиканской
церкви в Харберфилде. Тот же аромат фальши. Ханжество, фарисейство. Она
громче всех выкрикивала "аминь", выставляла себя напоказ. Сама-сама, одно и
то же - фальшь есть фальшь, где бы вы с ней ни столкнулись... В Австралии
меня считают завзятым консерватором. Слушайте, я прочел куда больше Элиота и
Паунда, чем Вайсс. Я сумел это доказать. Даже у великих поэтов есть свои
заскоки. Ленивого читателя приемчиками обмануть нетрудно. Вайсс знал
каких-то авторов, о которых я понятия не имел, но глубоко не заглядывал.
Пошли ему стихи со словами "Слушай, мой Анофелес", и он примет это за
классическую аллюзию и в жизни не признается, что понятия не имеет, кто
такой Анофелес. Заглянет в энциклопедию, но если не найдет - так и оставит.
Пропустит мимо ушей. Смошенничает... Так вот, мем, "анофелес" - это комар, и
при виде этого журнала я решил ужалить его в то самое место, где кожа голая.
Кстати, я обещал не угощаться за ваш счет...
- Бога ради, - сказала я. - Чего пожелаете.
Он заказал сэндвич с огурцом - самое дешевое, что имелось в меню.
- Но вы сочинили целую биографию своему поэту, - напомнила я. - Правда
ли, что вы даже сделали свидетельство о рождении?
Он уставился на меня:
- Это Слейтер сказал вам, да? Что лаги?
- Больше ничего.
- Вайсс был либералом, - заговорил он сердито. - Я бы из Маккоркла
шахтера сочинил, но кинулись бы искать профсоюзную карточку. Пришлось
породить механика из веломастерской, который писал ученые стихи с
классическими аллюзиями - это потная обезьяна-ла. Подите, истолкуйте. Как
поверить, будто недоучка созидает великое искусство? Чушь собачья.
- Выходит, вы сумели убедить, - сказала я.
- В нос било. Так и воняло паленым-ла.
Принесли сэндвич, Чабб умолк, взял сэндвич в руки, повертел, словно
много лет ничего подобного не видел.
- Воняло, - повторил он, - но я знал: настоящего шноззла у юного Вайсса
никогда и не было. Ему так хотелось найти свою жемчужину в свином навозе,
так хотелось, чтобы гений оказался еще и механиком, что он ни за что
перепроверять бы не стал. Для верности я состряпал письмо - от "сестры
Маккоркла".
Чабб положил сэндвич, и его лицо преобразилось - щеки запали, сумрачный