"Филип Керр. Друг от друга ("Берни Гюнтер" #4) " - читать интересную книгу автора

он именовал "досье евреев") лежала его фотография. Глаза бармена следили за
нами, пока мы, отодвинув занавеску из бус, шли в душный задний зал,
заставленный ящиками с пивом; стулья там были опрокинуты на столы. Полкес
спустил три стула на пол, а Голомб прихватил из ящика три пива, сдернул с
бутылок крышечки большими пальцами и водрузил их на стол.
- Ловкий трюк! - похвалил я.
- Ты бы посмотрел, как он открывает консервы с персиками, - обронил
Полкес.
Здесь тоже была жарища. Сняв пиджак, я закатал рукава рубашки. Но оба
еврея остались сидеть в пиджаках, по-прежнему наглухо застегнутых. Я кивком
указал на бугры у них под мышками:
- Все нормально. Я видел пистолеты и прежде. Увижу ваши, мне не станут
потом сниться кошмары.
Полкес перевел мою речь на иврит, Голомб, улыбаясь, покивал, оскалив
большущие зубы, желтые, словно обычно он обедал сеном, и снял пиджак.
Полкес - тоже. У каждого из них оказалось при себе по здоровущему "Уэбли".
Мы закурили, отхлебнули по глотку теплого пива и поглядели друг на друга. Я
больше внимания уделил Голомбу, потому что главным тут, похоже, был он.
- Элиаху Голомб, - сказал Полкес, - член Верховного командования
"Хаганы". Он одобряет радикальную политику вашего правительства в отношении
евреев, так как "Хагана" убеждена, что это способствует укреплению силы
еврейского населения в Палестине. Что означает одно: в перспективе еврейское
население по численности превзойдет арабское, и тогда мы сумеем завладеть
всей страной.
Теплое пиво я всегда терпеть не мог и ненавижу хлебать его из бутылки.
Меня бесит, когда приходится пить из бутылки. Лучше уж не пить вовсе.
- Давайте кое-что проясним, - сказал я. - Это не мое правительство. Я
ненавижу нацистов. И будь у вас хоть капля здравого смысла, вы тоже
ненавидели бы их. Это кучка чертовых брехунов, ни единому их слову верить
нельзя. Вы верите в свое дело. Это замечательно. Но в Германии мало во что
стоит верить. Разве только в то, что пиво всегда следует подавать холодным и
с высоченной шапкой пены.
Полкес переводил мои слова, и, когда он закончил, Голомб закричал
что-то на иврите. Но я еще не завершил своей обличительной диатрибы.
- Желаете знать, во что верят нацисты? Люди вроде Эйхмана и Хагена? В
то, что ради Германии можно мошенничать. Ради нее можно лгать. И вы -
чертовы простаки, если считаете по-другому. Даже теперь эти два нацистских
клоуна готовятся встретиться в Каире с вашим другом, великим муфтием. Они
заключат с ним сделку. А потом, на другой день, заключат сделку с вами.
После чего отправятся обратно в Германию и станут выжидать, какая из двух
больше понравится Гитлеру.
Появился бармен с тремя кружками холодного пива, поставил их на стол.
- Думаю, - улыбнулся Полкес, - ты понравился Элиаху. Он хочет знать,
зачем в Палестине ты. С Эйхманом и Хагеном.
Я рассказал им, что я частный детектив и про поручение Пауля
Бегельмана.
- Так что теперь вам известно, тут нет ничего благородного, - заключил
я. - Мне просто щедро платят за труды.
- Ты не кажешься мне человеком, который действует исключительно ради
выгоды, - заявил Голомб через Полкеса.