"Филип Керр. Друг от друга ("Берни Гюнтер" #4) " - читать интересную книгу автора

Верховное лицо религиозного закона в Палестине. Англичане назначили его в
тысяча девятьсот двадцать первом году, что делает его самым могущественным
арабом в стране. Он яростный антисемит. В сравнении с ним фюрер просто
обожает евреев. Хадж Амин объявил евреям джихад. И потому "Хагана" и "Иргун"
жаждут видеть его мертвым. И потому лучше, чтобы Файвель Полкес не знал, что
мы планируем встретиться и с Амином. Полкес конечно же заподозрит, что такая
встреча состоится. Но это уж его проблема.
- Надеюсь только, что она не станет моей, - вздохнул я.

День спустя после того, как Эйхман с Хагеном отбыли на пароходе в
Александрию, в отеле "Иерусалим" объявился разыскивающий их Файвель Полкес.
Польский еврей лет за тридцать, дымящий без перерыва. Щеголял он в помятом
легком костюме и соломенной шляпе. Ему явно не мешало побриться, но в
сравнении с русским евреем, сопровождавшим его и тоже не вынимавшим сигареты
изо рта, он казался гладко выбритым. Спутнику его, Элиаху Голомбу, было за
сорок, и весь он, с мощными плечами и обветренным лицом, точно был высечен
из гранита. Пиджаки у обоих были застегнуты на все пуговицы, хотя жарища
стояла обжигающая. Застегнутый в жаркий день пиджак означает обычно одно.
Когда я объяснил ситуацию, Голомб выругался по-русски, а я, стараясь
сгладить ситуацию - эти люди были все-таки террористами, - указал на бар и
пригласил их выпить. За мой счет.
- Ладно, - кивнул Полкес, говоривший на хорошем немецком. - Но не
здесь. Давайте двинем куда-нибудь еще. У меня машина на улице.
Соглашаться меня совсем не манило: одно дело - выпить с ними в баре
отеля и совсем другое - отправляться неведомо куда в машине с людьми, чьи
застегнутые пиджаки недвусмысленно сообщали: они вооружены и, вероятно,
опасны. Заметив мое замешательство, Полкес заверил:
- Приятель, ты будешь в полной безопасности. Воюем мы против англичан,
не против немцев.
У отеля мы погрузились в салон двухцветного "райли", и Голомб отъехал
медленно, как человек, не желающий привлекать к себе лишнего внимания. Мы
двинулись на северо-восток, через германскую колонию роскошных белых вилл,
известную под названием Маленькая Валгалла, затем, повернув налево,
переехали через железнодорожные пути в Хашакар-Херцл. Еще раз свернули
налево в Лилиен-Блум и остановились у бара, по соседству с кинотеатром.
Находимся мы, сообщил Полкес, в центре садового пригорода Тель-Авива. Воздух
тут благоухал ароматом цветущих апельсиновых деревьев и моря. Все выглядело
аккуратнее и чище, чем в Яффе. Во всяком случае, более по-европейски. И я
отметил это вслух.
- Естественно, ты чувствуешь себя как дома, - согласился Полкес. - В
этом районе живут только евреи. А поселись тут арабы, и весь пригород
превратился бы в писсуар.
Мы зашли в кафе со стеклянной витриной вместо передней стены, вывеска
была написана на иврите, называлось кафе "У Капульски". По радио играла
музыка, по-моему еврейская. По плиточному полу возила тряпкой женщина,
ростом почти карлица. Заднюю стену украшал портрет старикана, немного
похожего на Эйнштейна, но без вислых усов, с буйной шевелюрой, в рубашке с
открытым воротом. Кто это такой, я понятия не имел. Рядом с этим портретом
висел еще один: человека, похожего на Маркса. Я узнал основателя
современного сионизма Теодора Герцля, потому что у Эйхмана в папке (которую