"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

все это ужасное заблуждение. Почему Господь создал это? Или и впрямь
существует дьявол ведущий нас к падению? Души в раю сказали "Хотелось бы
нам попробовать смертной жизни, о Господи, Люцифер сказал что она
прекрасна!" - Бабах, и мы пали вниз ко всем этим концентрационным лагерям,
газовым печам, колючей проволоке, атомным бомбам, телеубийствам, голоду в
Боливии, ворам в шелках, ворам в галстуках, ворам в офисах, карточным
шулерам, бюрократам, обидам, гневу, смятению, ужасу, ужасным кошмарам,
тайной муке похмелий, раку, язве, удушью, гнойникам, старости, домам
престарелых, одышливой плоти, выпадающим зубам, вони, слезам, и до
свидания. Все это пишется кем-то другим, я уж и не знаю как.
И как же теперь жить в радости и покое? Мотаясь со своим рюкзаком из одной
страны в другую, все дальше и дальше, проникая с каждым разом все глубже
во тьму испуганного сердца? И сердце-то само всего лишь здоровенная
трубка, медленно убиваемая нежными покалываниями артерий и вен, с
захлопывающимися отсеками, и в конце концов кто-то пожирает его с ножом и
злобной вилкой, хохоча (Впрочем, не долго и ему осталось).
Ах, но как сказал бы Жюльен "Все равно ничего ты с этим не можешь
поделать, так оттягивайся, парень - Гулять так гулять, Фернандо". Я думаю
о Фернандо, о его загнанных глазах алкоголика, таких же как у меня, о том
как смотрит он на унылые рассветные пальмы, дрожа под шарфом своим: за
последним фризским холмом громадною косою скошены ромашки его надежды, и
приходится ему встречать очередной Новый Год в Рио, или Бомбее. В
Голливуде они быстренько засунут в его склеп какого-нибудь престарелого
режиссера5. Полуослепший Олдос Хаксли смотрит как догорает его дом, ему
семьдесят лет и так далеко он от своего беспечного орехового кресла в
Оксфорде6. Ничто, ничто, ничто О ничто больше не может заинтересовать меня
и на минуту в этом долбанном мире. Но куда ж мне еще деваться?
И на опиумном передозе это чувство усилилось до такой степени что я так и
сделал, действительно встал, собрал вещи и отправился назад в Америку
чтобы найти себе дом.

52

Как только страх моря приутих, я стал радоваться что приближаюсь к Африке
и конечно же первую неделю в Африке я славно оттягивался.
Солнечным февральским днем 1957 года мы впервые увидели вдали расплывчатую
мешанину песчаной желтизны и луговой зелени, смутные очертания береговой
линии Африки. С нарастанием полуденной сонливости она также приближалась,
пока беспокоившее меня часами белое пятнышко не оказалось бензиновой
цистерной на холме. Потом словно медленную вереницу магометанок в белом я
увидел внезапно белые крыши маленького порта Танжера, пристроившиеся прямо
передо мною на изгибе суши, и на воде. Видение Африки в белых одеждах
подле синего полуденного Моря, ух ты, кому же привиделось оно? Рембо!
Магеллану! Делакруа! Наполеону! Белые простыни трепещущие на коньке крыши!
И вдруг рыболовная марокканская лодчонка, с мотором, но все же с высокой
кормой и резным балкончиком ливанского дерева при этом, с парнями в
джалабах и шароварах тараторящими на палубе, прошлепала мимо нас и
повернула на юг, вдоль берега, на вечернюю рыбалку под звездой (уже)
Стеллы Марис, Марии морской, защитницы всех рыбаков, оберегающей их от
напастей морских даруя надежду своей архангельской охранной молитвой. И