"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

монголы вторгаются в Нью-Йорк - а он склоняет голову на ладонь и говорит
"Ах, татары повсюду". Но мне конечно же нравился Жерар, и когда в конце
концов осенью я опубликовал свою книгу, он крикнул мне: "Ого-го! Король
поколения битников? Хочешь купить мерседес?" (будто бы он был мне по зубам
тогда или сейчас).
Так что я напился перед встречей с фотографами из Лайфа, и, пьяный,
причесавшись, стал им позировать стоя на голове: "Скажите всем что это
лучший способ позабыть про докторов!" Они даже не улыбнулись. Они сделали
еще много снимков нас с Рафаэлем, Ирвином и Саймоном сидящих на полу,
взяли у нас интервью и записали услышанное, потом ушли пригласив нас на
вечеринку, и никогда так эти снимки и не опубликовали. Есть у них такая
профессиональная шутка что пол монтажной мастерской журнала "Лайф" завален
на фут глубиной слоем "лишних рож", или как их тут еще называют, "рожами с
монтажного пола". Не сказать конечно чтобы это так уж навеки погубило меня
как художника, как писателя, просто это была дурацкая растрата энергии и в
общем-то скверная шутка.
Потом мы пошли на ту самую вечеринку куда нас позвали, и услышали как
какой-то тип в куртке Братьев Брук сказал: "Что это еще за кайфоломщики у
нас на вечеринке?", и как только мы услышали это "кайфоломщики", так сразу
и ушли, так все это было нелепо и мерзко, будто попердывающий вожатый в
скаутском лагере.

43

Да, это было только начало. Но в те дни происходили ужасно забавные вещи,
Рафаэль вот, например, расписывал хозяйственной краской стену бара на углу
14-й и 8-й авеню, за деньги, а хозяевами бара были какие-то грозные
итальянские бандиты с пистолетами. И они столпились кругом в просторных
пиджаках, наблюдая как Рафаэль рисует громадных монахов у них на стене.
"Чем больше я на это смотрю, тем больше мне нравится", сказал один из
бандюков, подбегая к звонящему телефону, записывая ставку и опуская ее в
свою шляпу. Однако бандюк-бармен не был так уверен:
"Ну не знаю, по моему Рафаэль сам не знает чего хочет"
Рафаэль вертит взад-вперед кистью, и итальянским жестом другой руки,
большим пальцем к указательному, "Слушайте сюда, парни! Вы ничего не
понимаете в красоте! Все вы тут крутые бандюки и хотите знать где
сокрыта красота! Красота сокрыта в Рафаэле!"
"Почему это красота сокрыта в Рафаэле?" спрашивают они несколько
встревоженно, почесывая себе подмышками, сдвигая шляпы на затылок и
договариваясь по телефону о ставках.
Я сидел там попивая пиво, и мне было интересно чем это все закончится. Но
Рафаэль кричал на них: и я вдруг понял, что из него получился бы самый
прекрасный и убедительный бандит в Нью-Йорке или даже во всей мафии: "Эй!
Всю свою жизнь вы лопаете леденцы на Кенмэр стрит, но когда вы вырастаете,
вы не несете в мир никакой ленденцовой красоты! Посмотрите на эту картину!
Это красота!"
"А я там есть?" спрашивает бармен, Рокко, с ангельски восторженным видом
разглядывая фреску, явно чтобы рассмешить остальных бандитов.
"Конечно ты там есть, ты это монах в самом конце, черный монах - Тебе
просто не хватает светлых волос!" орет Рафаэль, окуная внезапно кисть в