"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

старого университетского перфессора, ты думаешь что знаешь все" ("Думаешь,
только ты знаешь все", добавил он про себя). И торжественно свалил в
рэндомовском мерседесе на встречу с Карлом Сэндбергом27 или еще кем-то в
этом роде. Отличный образец публичного скандала, сам Ирвин позавидовал бы.
Я заорал им вслед:
"Если б я основал Университет Поэзии, знаешь что написал бы я над входом?"
"Здесь Учат Неведению! Не парьте мне мозги, почтеннейшие! Поэзия это хрень
телячья! Я предсказываю это! Я пошлю все эти школы в изгнание! Мне по
фигу!" Они не взяли меня с собой на встречу с Карлом Сэндбергом, которого
я и так уже встречал семь лет назад на разных вечеринках, где он стоял в
смокинге перед камином и рассказывал об иллинойских товарняках 1910 года.
И в конце концов обнял меня, крича "Ха ха ха! Да ты такой же как я!"
Зачем я все это рассказываю? Я чувствовал себя потерянным и брошенным,
даже когда мы с Рафаэлем и женой Рэндома пошли в зоопарк и я увидел как
обезьянья самка отсасывает у самца (в нижнем Ист-Сайде мы называли это
пунтанг) и я сказал: "Видели, она ему миньет делает?". Женщина залилась
краской, а Рафаэль сказал: "Не говори так!" - они-то откуда знают слово
миньет!
Но мы отлично пообедали вместе в центре, и вашингтонцы пялились на
бородача, одетого в мое громадное вигуньевое пальто (которое я отдал
Рэндому, обменяв на летную кожанку с меховым воротником), на двух
хорошеньких дочек рядом с ним, элегантную жену, взъерошенного и чумазого
черноволосого Рафаэля с альбомом Бойто в руках, и с альбомом Габриэлли
тоже, и меня (в джинсах), пришедших всех вместе и севших за задние
столики, заказав пива и цыплят. К тому же все мы чудесным образом
втиснулись в один маленький мерседес.

39

Я предвидел тогда уже что вся эта литературная известность это просто
очередная тухлятина. Вечером я вызвал такси отвезти меня на автобусную
станцию, и ожидая его выдул полбутылки Джека Дениэлса, сидя на кухонной
скамеечке и набрасывая портрет хорошенькой старшей дочери, готовящейся
отправиться в колледж имени Сары Лоурэнс чтобы узнать все про Эриха
Фромма, кастрюли и сковородки. Я оставил ей рисунок, довольно тщательный,
думая что она будет хранить его вечно вместе с рафаэлевским Микеланджело.
Но когда мы оба месяцем позже возвратились в Нью-Йорк, к нам пришла по
почте большая коробка со всеми нашими картинами, рисунками и забытыми
майками, безо всяких объяснений, что значило "Слава Богу, что вы нас
покинули". И я не виню их, мне до сих пор стыдно за тот незваный визит, я
больше никогда так не поступал, и не буду.
Я приехал на автобусную станцию, вместе со своим рюкзаком, и сдуру
(перебрав Джека Дениэлса) разболтался с какими-то моряками, которые потом
наняли парня с машиной отвезти нас в какие-то вашингтонские закоулки в
поисках где еще можно раздобыть бутылку. И пока мы торговались с каким-то
негром, подошел негр-полицейский чтобы нас обыскать, но нас оказалось
слишком много. Я просто ушел оттуда со своим рюкзаком за плечами, на
станцию, залез в автобус и завалился спать, оставив рюкзак у водительского
места. Когда же на рассвете я проснулся в Роаноке Рапидс, рюкзак исчез.
Кто-то стащил его в Ричмонде. И я уронил голову на сиденье, не в силах