"Этгар Керет. ЯОн" - читать интересную книгу автора

Лиама как раз можно было научить, и он прогрессировал с каждой неделей.
В последнее время, с тех пор как отец укоротился, игры стали на равных.
- Ты, - говорил ему отец, когда они возвращались домой с площадки, - ты
еще будешь великим игроком, как Танхум Коэн-Минц, только без очков.
Лиам очень гордился похвалами, хотя ни разу в жизни не видел, как
играет этот Коэн-Минц. Однако тревожился он больше, чем гордился. Беспокоило
его это пугающее уменьшение родителей.
- Может быть, так происходит со всеми родителями, - говорил он вслух,
стараясь успокоить себя, - и, может быть, уже на будущий год мы будем
проходить это по природе.
Но в глубине души он знал, что здесь что-то не так. Особенно после
того, как Яара, которой он пять месяцев назад предложил дружить и она
согласилась, поклялась ему на Торе, что ее родители с детства оставались
более или менее одинаковыми. Он хотел поговорить с ними, но чувствовал, что
есть вещи, о которых лучше молчать. У Яары, например, было несколько таких
светлых волосков на щеках, как у старика, и Лиам всегда делал вид, что не
обращает внимания. Скорее всего, она сама об этом даже и не знает, и если ей
сказать, она просто огорчится. Может быть, и родители точно также. Или, даже
если они знают, все равно рады, что он не замечает. Так это продолжалось до
окончания Пейсаха. Родители Лиама продолжали укорачиваться, а он продолжал
делать вид, что ничего не происходит. И так никогда в жизни никто бы и не
коснулся этого, если бы не Зейде.
Еще со щенячьей поры Лиамового пса тянуло к старикам. Больше всего он
любил прогулки в парк Царя Давида, где гуляли все старики из дома
престарелых. Зейде мог часами сидеть рядом с ними и прислушиваться к их
длинным беседам. Именно они назвали его Зейде,[2] что нравилось ему намного
больше, чем прежнее Джимми, - имя, которое он носил с большим собачьим
прискорбием. Из всех этих стариков больше всех Зейде любил одного чудака в
бейсболке, разговаривавшего с ним на идише и кормившего его кровянкой. Лиаму
тоже нравился этот старик, который уже при первой встрече, заставил Лиама
поклясться, что он никогда не станет подниматься с Зейде в лифте. Ибо, по
словам старика, собаки не способны уразуметь, что такое лифт, и тот факт,
что они входят в некую маленькую комнатку в одном месте, а когда ее
открывают, оказываются в совершенно другом, подрывает их веру в себя и в
свое восприятие пространства, и вообще вызывает у них комплекс
неполноценности. Лиаму он кровянки не предлагал, а угощал его золотыми
шоколадными медальками и драже. Судя по всему, этот старик умер, или
переехал в другой дом, в саду они его больше не встречали. Иногда еще Зейде
бежал за каким-нибудь похожим стариком и лаял, и немного выл, когда понимал,
что ошибся, но этим все и заканчивалось. Однажды после Пейсаха Лиам вернулся
из школы очень взвинченным. Выгуляв Зейде, он поленился подниматься по
лестнице и зашел с собакой в лифт. Он нажал на кнопку 4 и почувствовал себя
несколько виноватым, но сказал себе, что старик уже все равно умер, и это на
все сто освобождает его от клятвы. Когда дверь лифта открылась, Зейде
выглянул наружу, вернулся, на секунду задумался и грохнулся в обморок. Лиам
и его родители схватили пса и бросились к дежурному ветеринару.
Что касается собаки, то ветеринар тотчас их успокоил. Однако этот
ветеринар был много больше, чем просто ветеринар. В Южной Америке он был
семейным врачом и гинекологом, но когда-то, по каким-то личным причинам,
решил переключиться на лечение животных. И этому врачу было достаточно