"Кэндзабуро Оэ. Лесной отшельник ядерного века " - читать интересную книгу автора

перегородок, а от внешнего мира нас отделяли грубо сколоченные и кое-как
оштукатуренные дощатые стены. Штукатурка не закрывала Щелей между досками, и
я очень скоро понял, что эти щели соответствовали замыслу строителей: каждую
ночь под покровом темноты к лачуге прокрадывались молодые парни и девушки,
горевшие желанием понаблюдать за нашей семейной жизнью.
Скитаясь по Африке, ты, наверно, не раз слышал по ночам шорохи и
осторожные шаги вокруг твоей палатки, разбитой где-нибудь посреди саванны
или в джунглях, на небольшой, очищенной от растительности площадке. Кажется,
в детстве я читал о чем-то подобном у Йоитиро Минами. Теперь такой шум стал
постоянным фоном наших ночей. Я, жена и девочки спали, а вокруг дома
слышались осторожные шаги. Сначала я думал, что это бродит отшельник Гий,
тот самый старик, что жил один в лесной глуши. Порой он выходил из лесу и
блуждал по долине в поисках съестного. Старик безошибочно знал, где и чем
можно поживиться. А у меня съестным и не пахло, зачем же ему тогда попусту
тратить время и кружить по ночам около нашей лачуги? И вскоре я понял, чьи
шаги бесцеремонно врывались в наш сон: те самые люди, которые изгнали меня
из храма, утверждая, что я дурно повлияю на воспитание молодежи, приходили
ночью подглядывать за моей семьей. Поэтому они и лачугу так построили -
оставили щели в стенах. Их снедало любопытство: еще бы! - в одной комнате
жили бывший священнослужитель, сошедший с пути истинного ради похоти, его
жена, ужасно распутная женщина, и две девочки, дочери распутницы, не имевшие
никакого отношения к бывшему священнослужителю. Жители долины надеялись
увидеть скандальные сцены, картины разврата и разгула, далеко превосходящие
их скудное воображение. Бедняги! Как жестоко они разочаровались! Хоть мы и
жили с женой под одной крышей, но супружеские отношения у нас не
восстановились. И все же наиболее упорным рецидивистам подглядывания порой
удавалось видеть довольно любопытные сцены: моя жена, подозревавшая, что я
только п жду случая изнасиловать или принудить к разврату совсем еще
маленьких девочек, внезапно вскакивала среди ночи, включала свет, откидывала
наше одеяло - спали мы все вместе, вповалку - и проверяла, в каких позах мы
лежим. Очевидно, эта дикая фантазия была следствием ее постоянной
неудовлетворенности. Впрочем, мне не хотелось углубляться в психологический
анализ поведения моей жены и заводить с ней разговор на подобные темы,
потому что она сразу бы затеяла спор о страсти вообще и обо мне в
частности - почему я не пытаюсь удовлетворить мучающую меня страсть.
Скажу только одно - в день своего возвращения жена сразу же попыталась
внести ясность в наши будущие отношения. Когда измученные девочки уже спали
крепким сном и нам ничего другого не оставалось, как тоже лечь спать, жена,
задремавшая у очага, где еще дотлевали угольки и посвистывал чайник, вдруг
встрепенулась, широко открыла покрасневшие, полные ненависти глаза и
произнесла:
- Запомни раз и навсегда: не смей ко мне прикасаться! Я сделала себе
операцию - специально, чтобы никогда больше не заниматься этими гадостями.
Не знаю, правду ли она сказала или ей просто очень хотелось представить
все в таком свете, будто я до сих пор пылаю к ней безумной страстью, будто
она не по собственной воле, а уступая моим бесконечным _мольбам, вернулась в
деревню. Как бы то ни было, у меня не возникло и не возникало впоследствии
ни малейшего желания проверить, действительно ли она с помощью хирургии
вновь обрела утерянную девственность. Пока мы оставались в храме, она все
время возвращалась к этому разговору и, словно издеваясь надо мной,