"Кэндзабуро Оэ. Опоздавшая молодежь" - читать интересную книгу автора

важно для меня. С тех пор как умер отец, мать возненавидела меня.
- А почему? - допытывается учительница.
- Не знаю.
Она с маху бьет меня по щеке. На этот раз я не могу сдержать стона от
настоящей боли.
- Закрой глаза, отвратительный мальчишка, и думай об отце. Закрой глаза
и думай о нем три минуты. Следующий раз не будешь говорить: "Не знаю!"
Я закрываю глаза. Запах, исходящий от тела учительницы, заполняет весь
окружающий мир.
Отец был веселым, добродушным человеком. Вечно он напевал что-нибудь
себе под нос, напевал и делал свою работу - увязывал белые кругляки
бумажного дерева, их отправляли на бумажную фабрику. Крестьянки, сидя на
циновках, тонкими ножами сдирали кору с чурок, потом чурки вымачивали и
сушили. Высушенные белые кругляки связывали и складывали штабелями во дворе,
там всегда стоял приятный, свежий запах. А содранная черная кора и желтое
лыко валялись на земле, источая отвратительный запах гнили.
Я гордился отцом. Отец тихо напевал и делал свое дело. Безразлично
напевал, без всякого выражения. Пел, точно презирая песню. Он презирал
женщин, пришедших на работу, презирал песню. Он хотел одного - пойти на
фронт. И только призывная повестка, которая пришла бы однажды утром, не была
бы ему безразлична. Но повестка отцу не пришла. Смерть затянула отца во
мрак, как в заячий капкан.
- Ну, хватит! А теперь посмотри мне в глаза. Если у тебя совесть не
чиста, ты не сможешь смотреть мне в глаза.
Я стал смотреть в злые, с желтоватыми белками глаза учительницы. В них
отразилось мое испуганное лицо.
- Почему ты не звал отца? Если б ты позвал, он не умер бы, к нему,
может быть, вернулось бы сознание. Мать на тебя очень сердита за то, что ты
не послушал ее.
"Ничего подобного. Даже если б я кричал у него над самым ухом, отец все
равно не ожил бы. Это глупое суеверие - думать, что, если мальчик будет
звать умирающего, тот воскреснет. Отец был без сознания, но глаза у него
были приоткрыты, и казалось, он высматривает что-то, прищурившись, будто
смотрит на блестящее облако. Вот почему мать, дядя и соседи думали, что он
не умер. Младшая сестра, младший брат, старшая сестра - все вместе,
наклонившись к самому уху отца, звали его: "Отец, вернись!" Все мне
говорили, чтобы я тоже звал. "Зови!" - говорили они. Но я упорно молчал.
Мать зло, холодными глазами глянула на меня. И с тех пор она меня ненавидит.
Соседи тоже считали меня чудовищем, у которого глаза источают яд. И они
отворачивались, чтобы не встречаться со мной взглядом. Я остался один -
изгнанный из круга плакавшей навзрыд семьи, изгнанный из круга
добросердечных соседей. Потом я стал думать о том, что отец ни за что не
оживет, стал думать о призывной повестке, которая так и не пришла отцу".
- Почему ты не звал отца? Хоть сам себе ответь на этот вопрос. Почему?
Подумай почему?
Я думал об этом не раз. Даже когда умирал отец, думал: "Мать всю жизнь
будет упрекать меня за то, что я не зову отца, брат и сестры тоже... Все
отвернутся от меня, если только я не стану звать отца". И все равно я не
сделал этого. Кричать в ухо отцу, который ни за что не оживет, в ухо отцу,
который уже ничего не слышит, - это похоже на игру, и мне было стыдно. И