"Кэндзабуро Оэ. Опоздавшая молодежь" - читать интересную книгу автора

крепким, как все солдаты из нашей деревни, вместо того, чтобы ходить, начал
бегать, а во время уборки класса вместо легких стульев двигал тяжелые
столы - так я закалял себя.
В один прекрасный день курсант, приехавший со своими товарищами в нашу
деревню на строительство скипидарного завода, курсант не в темно-синей форме
с семью пуговицами, как на фотографиях, а в желтой рабочей одежде и
выгоревшей военной фуражке, посеял во мне семена тревоги. Война кончается. А
ты, парень, еще слишком мал и на войну не успеешь.
- С тех пор как у тебя умер отец, ты стал самым ленивым учеником.
Учительница сказала это тихо и грустно, чуть ли не со слезами в голосе,
и в то же время убежденно, всем своим видом показывая, что она отказалась от
мысли добиться от меня ответа. Я вздохнул с облегчением. Я спасен.
Учительница ничего не знает о беспросветной тревоге, которую поселил в моем
сердце курсант. Я раскаиваюсь в том, что опаздываю на уроки, в том, что не
смотрю в глаза учительнице. Я вижу себя со стороны, в углу душной комнаты,
освещенной послеполуденным солнцем, уже не испытывающим никакой тяжести от
присутствия учительницы.
- Бедненький. Бедненький мальчик. После смерти отца ты живешь в
каком-то постоянном страхе.
Учительница все говорит и говорит - это целый поток жалостливых слов,
мягких, ласкающих душу слов. "Ошибаешься". Но я старательно, так
старательно, что даже слезы на глаза навернулись, делаю вид, будто
погружаюсь в эту тепловатую водичку сочувствия и ободрения. Потом я начинаю
думать о жаре. Утром и то уже было жарко. У меня такая игра - и утром, и в
полдень, и после полудня, и совсем к вечеру измерять, как накаляется и
остывает летний день. Летний день, обжигающий щеки, как при лихорадке;
летний день, палящий подсолнечник и траву под ним, голую красноватую землю,
костлявую спину белесой кошки. Я смотрю на все это, прижавшись щекой к
оконному переплету, - вот мои приборы, которыми я измеряю летний день,
измеряю высший его взлет в три часа пополудни. Летний день первого разряда,
второго разряда; летний день вне разряда, особый, неслыханный в прошлом
летний день. Я измеряю его и в соответствии с показаниями своих приборов
готовлюсь к послеполуденному времени. Сколько налить воды курам? Нужно ли
укрыть травой оцинкованную крышу? Нужно ли оттащить подальше в сарай клетку
с кроликами? Стоит ли еще утром нарвать персиков и тут же все съесть? Или,
может быть, если они не перезреют, треть оставить на дереве до вечера? Когда
все готово, я спускаюсь к реке, по дороге протирая стекло маски, смочив ее
росой с полыни. До самого вечера я спасаюсь от летней жары на реке. Голый и
мокрый.
Сегодняшний день я еще утром определил как неслыханный в прошлом. А
сейчас, во второй половине дня, он достиг апогея и его внешняя оболочка, с
трудом сохраняя равновесие, дрожит, готовая взорваться.
- Крепись. Ты не должен падать духом, как не падают духом летчики и
солдаты на фронте.
Учительница шепчет слова утешения, наклонив ко мне свое толстое красное
лицо, покрытое потом. Меня начинает тошнить - так пахнет у нее изо рта. Я
задерживаю дыхание и кошу глаз в сторону, избегая ее взгляда. На белом
прямоугольнике спортивной площадки, пустой из-за жары, неожиданно появляются
две черные фигуры - они привлекают мое внимание.
Мальчик примерно моего возраста, с трудом кончиками пальцев нажимая на