"Гарри Кемельман. Пятница, когда раввин заспался " - читать интересную книгу автора

бы на бронзовой плите перед храмом. Представляете? "Известный храмовый
зодчий Христиан Соренсон, утонченный господин в пенсне на черной тесемке и
черном атласном галстуке-бабочке, изготовил пластилиновый макет длинного
приземистого здания, похожего на коробку, с высокими узкими окнами,
перемежающимися декоративными колоннами из нержавеющей стали". "Я посвятил
две недели постижению основ вашей веры, господа, и мой проект отражает её
главные постулаты". Подумать только: иноверец, способный за две недели
разобраться в основах иудаизма! "Как вы заметили, эти протяженные линии
придают зданию воздушность и легкость. Прослеживая их, взор невольно
устремляется ввысь. Проект прост, здание не отягощено излишествами и разной
там мишурой". Интересно, что он имел в виду? Звезду Давида, семисвечье,
Скрижали Закона? "Оно - суть воплощение простоты и практичности, а также,
если позволите, господа, здравого смысла, на котором зиждется ваша вера.
Колонны из нержавейки отражают чистоту этой веры и её стойкость,
способность сопротивляться натиску времени. В фасаде - несколько дверей из
нержавеющей стали, а слева и справа от них - длинная стена из
глазированного белого кирпича вровень с дверьми. Она плавно изгибается,
смягчая общий план и линии, и придает зданию гармонию с окружающей
местностью. Как видите, строение напоминает человека с распростертыми
объятиями, призывающего людей к молитве. А с практической точки зрения, эти
две стены отделяют автостоянку перед храмом от обрамляющей его с трех
сторон лужайки". Каково, а? По крайней мере, мне удалось добиться, чтобы на
плите поставили только его инициалы. Да и не здание определяет царящий в
приходе дух. А вот характер раввина может оказать влияние. Короче, я
согласился отправиться в семинарию один.
- А почему вы выбрали моего Дэвида, мистер Вассерман?
Старик ответил не сразу. Он понимал, что супруга раввина - женщина
умная и напористая, и с ней надо держать ухо востро. Вассерман попытался
вспомнить, что же именно так привлекло его в Дэвиде Смолле. Во-первых, он
был хорошо подкован и знал Талмуд. Во-вторых, конечно же, то
обстоятельство, что Смолл - продолжатель славной династии раввинов, да и
супруга его - тоже дочь раввина. Это сыграло известную роль. Человек,
выросший в домашнем "раввинате", скорее всего, будет придерживаться
традиционных, консервативных убеждений.
Но, увидев раввина в первый раз, Вассерман испытал разочарование:
молодой человек выглядел далеко не представительно, обыкновенный юнец,
каких много. Однако позднее, в ходе беседы, Вассермана подкупили дружелюбие
и здравомыслие Дэвида Смолла. А голос и движения раввина разбудили
воспоминания о старом бородатом патриархе, учившем маленького Якова
премудростям Талмуда на родине. Голос Дэвида звучал так же ласково и
убедительно, почти певуче. Такая речь была свойственна всем талмудистам.
Тем не менее, решив дело, Вассерман почти сразу же почувствовал
сомнения. Нет, сам он был вполне удовлетворен, однако подозревал, что
большинство прихожан едва ли мечтало о таком раввине, как Дэвид Смолл.
Кое-кто ожидал увидеть рослого мужа сурового обличья, с зычным раскатистым
гласом, похожего на католического епископа. Но раввин Смолл был невысок, а
голос его звучал мягко, дружелюбно и буднично. Другие думали, что к ним
приедет веселый молоденький выпускник в серых фланелевых брюках, который
будет чувствовать себя как рыба в воде на площадке для гольфа или теннисном
корте, да ещё иметь юную женушку. Раввин Смолл был худосочен, бледен, носил