"Джеймс Келман. До чего ж оно все запоздало " - читать интересную книгу автора

Исусе-христе, друг. А потом он делал вид, будто перенапрягся. Начинал
давиться словами - так он вроде разъерепенился, так расстроился, так, туды
его мать, осерчал. И просто-напросто выскакивал, к бубенной матери, из паба,
бросался к двери, и нету его.
А ты оставался в пабе, как долбаный лох. Оставался. Как долбаный лох,
друг, точно тебе говорю.
Главное дело было помалкивать. Вроде ты ничего, ты спокоен. И
угребывать, друг, угребывать, даже выпивки не тронув, твоей собственной
выпивки, спешу, знаете ли, охеренно спешу, где тут у вас дверь, - потому как
когти надо рвать, на хер, друг, рвать когти, пока тебя тут не замочили. И ни
на одного мудака не гляди. Гляди в пол. И вылетай в распродолбанную дверь.
С ума сойти. Но это все было до того, как Чарли бросил пить: я,
говорит, переменился, Сэмми, притих.
В святоши, что ли, подался?
Чарли только рассмеялся. А поговорили мы ничего себе. Мать с отцом у
него, оказывается, еще живы, приятно было это услышать. Это ж все из твоего
детства, а ты думаешь, ничего уже не осталось, все сгинуло. Последний раз мы
встречались три года назад, на карнавале в День подарков. Сэмми был со своим
мальчишкой, а Чарли со своими двумя и с девчуркой. Сэмми как раз вернулся из
Англии и не знал, чем заняться, дома немного пожить или что. Договорились
сойтись через пару часов, пропустить по кружке. Но Чарли не объявился. Вот
так. Да какая, на хер, разница. Сэмми ему об этом и напоминать-то не
собирался. Сэмми всегда чересчур полагался на людей. Таким и остался. Ну и
ладно.
В жопу.
Вот и оказался в канаве.
В жопу. Сэмми ни о чем не жалеет. Ты лучше постарайся во всем
разобраться. Когда сбиваешься с пути, надо собраться с силами и сделать еще
попытку; и надеяться, что на этот раз все получится. А не получается, так и
хрен с ним. Ты-то что можешь поделать. Всегда одна и та же долбаная
процедура. Правда, от нее может крышу снести, вот в чем проблема, мать ее.
Плюс физическая сторона дела, на нее тоже глаза закрывать не следует, -
чтобы измудохать собственный организм, тебе никакие сраные фараоны не нужны,
с этим дельцем ты сам отлично справляешься.
Сэмми заползает на нары, сбрасывает обувку и уплывает в привычный
полумир; не то чтобы в самоуничижение и прочее дерьмо, но вроде того. Это
точно самое худшее, и все же, друг, не боись; хотя так погано тебе никогда
еще не было, это уж точно, мать-перемать.
Дерьма собачьего. Сколько раз он говорил себе это, вот эти самые слова,
сколько уже раз! Херня. Явственная херня, так что заткни хлебало, просто
заткни хлебало, и все.
Он лежит на боку, глядя хрен знает на что, какие-то яркие нити
выстреливают отовсюду. Выглядят-то они тускловато, но, наверное, яркие,
иначе бы он их не увидел. Долбаная шконка, друг, просто яма какая-то сраная,
лежишь, на хер, на голых пружинах, и что его того и гляди доконает, так это
плечо, мать его, исусе-христе. Он поворачивается на живот. И видит точки.
Вроде искорок. А все потому, что так называемая подушка - просто листок
херовой папиросной бумаги. Так что кислород толком в мозг и не попадает. На
Сэмми накатывает жуть, он вроде как левитировать начинает, и его мало-помалу
сносит к потолку. Может, уже и снесло! Он вцепляется в края шконки и