"Даниэль Кельман. Под солнцем" - читать интересную книгу автора

мало ли возможностей - но Крамеру хотелось чего-то совсем иного.
Правда, на этом все не кончалось. Где-то существовал мир,
преисполненный богатства и красоты, в котором жил и создавал свои творения
Бонвар. Между этим миром и тем, что окружал Крамера, не было ничего общего;
никакой связующей нити. Или?... Письмо могло бы на короткое время установить
эту связь. Крамер таял от восторга, воображая, как Бонвар держит в руках
послание и как его, Крамера, слова перетекают в мысли автора "Под солнцем".
Но ответ не приходил. Тем не менее Крамер постоянно думал о нем и даже по
прошествии многих месяцев все еще ждал. Ответное письмо так и не пришло. Уже
потом, из Баринговой биографии, выяснилось, что у Бонвара работал секретарь,
он-то и просматривал приходящую почту, откладывая все второстепенное.
Разумеется, письмо, над которым Крамер корпел в течение месяца почти каждую
ночь, отнесли в разряд второстепенных. Бонвар его даже не видел.
Сейчас сворачивать или подальше? Мощеная дорога между стенами домов
круто поднималась в гору. Крамер попробовал припомнить схему, но та мутным
искаженным пятном расплывалась перед глазами. Лучше всего - спросить. Крамер
собрался с духом и кинулся прохожему наперерез:
- Excusez-moi![6]
Это был пожилой господин в белой шляпе и с тростью. Он вскинул брови и
посмотрел на Крамера.
- Je... Je cherche le cimetiГЁre...[7]
- Le cimetiГЁre![8] - Человек, не скрывая удивления, рассмеялся, потом
увидел портфель Крамера и что-то сказал - по всей вероятности, что-то
смешное. Крамер вежливо улыбнулся.
Подняв трость, мужчина принялся описывать в воздухе кривую, которая,
как ему казалось, указывала путь, но на самом деле плела сложную паутину во
все стороны: "налево", "направо" и "прямо". Через несколько фраз Крамер
сдался и только молча кивал в ожидании, когда же мужчина закончит.
- Avez-vous compris?[9]
- Oui, oui, merci beaucoup![10] Почему именно во французском у него
всегда были большие пробелы? И почему он так и не удосужился их устранить?
- Bien. Bonne journГ(C)e, Monsieur![11]
Довольный собой, мужчина бодро зашагал восвояси. Крамер грустно смотрел
ему вслед, потом решил свернуть направо. Дорога круто шла в гору, и каждый
шаг болью отзывался в спине. Но теперь он по крайней мере находился в тени.
Через четыре года Крамер написал второе письмо, на этот раз тон его был
натянуто-деловой и сдержанный. Правда, снова пришлось просидеть три недели,
дважды он вскрывал уже запечатанный конверт, чтобы что-то поправить.
Речь шла о дипломной работе: "Символизм и интертекстуалъностъ в
творчестве Анри Бонвара". Ведь мог же он, в конце концов, обратиться к
самому Анри Бонвару за разъяснением некоторых вопросов...
Затея казалась нелепой. Всем было известно, что думал Бонвар
относительно таких, как Крамер, и всей подобной братии. Он еще давал
письменные ответы журналистам, но на вопросы литературоведов не отвечал
никогда. А однажды использовал имя Ильзы Тронкхенфус, всеми уважаемого
ученого, посвятившей ему объемистые исследования. В свою единственную пьесу
"Седьмой путь" он ввел второстепенную героиню под следующей ремаркой:
"Тронкхенфус, паразитствующая профессорша". Но обиднее всего стала авторская
характеристика: "Небольшого роста, носит слишком широкий вязаный свитер,
шепелявит". Так оно и было на самом деле, хотя Бонвар, что достоверно