"Елена Кейс. Ты должна это все забыть" - читать интересную книгу автора

истины было/.
А на одном из допросов /моих/ Новиков вдруг ни с того, ни с сего
закричал: "Мы вашу подругу, как волка, к стенке прижмем! Не такие герои у
нас хвост поджимали". Встречаюсь я после этого допроса с Таней, все ей
пересказываю и говорю, плюнь ты на эти деньги. Не спасут они меня. Расскажи
ты им все. Не хочу я, чтобы они тебя мучали. А она еще к тому же и заводная
была, разозлил Новиков ее своими угрозами. Она встала передо мной, глаза
блестят, напряглась вся, как перед прыжком, и отвечает: "Ты что, с ума
сошла? Он меня напугать хочет? Да я сама сейчас к нему на допрос явлюсь и
все, что о нем думаю, выскажу". И действительно на следующий день звонит
Новикову и говорит, что хочет сделать заявление. Принял он ее. А она, как
вошла в кабинет, сразу же в атаку: "А что это вы, - говорит она ему, - при
моей лучшей подруге меня оскорбляете и мне угрожаете? Я на вас жалобу подам
вашему руководству". А Новиков уставился на нее в изумлении и отвечает: "А
свидетели того разговора есть? Елена Марковна что-то напутала, да она и не
свидетель вообще. Идите домой, Татьяна Владимировна, и успокойтесь".
Но успокоиться он ей не дал. И через несколько дней они заявились к ней
с обыском. Перерыли весь дом, муку и крупу из банок высыпали. Хорошо, что ее
мужа в это время в Ленинграде не было. Он метеорологом работал и в это время
на научно-исследовательском судне заграницей был. Мы вообще долгое время уже
по его возвращении не рассказывали ему, что Татьяну вызывали на допросы и
что в квартире у них был обыск. Как всякий советский человек, у которого
была виза для выезда заграницу, он был очень мнительным и боялся, что в
любой момент ее могут закрыть. Да и мы, честно говоря, волновались, что это
будет его последняя заграничная командировка. Забегая вперед, могу сказать,
что все эти перипетии не повлияли на его научную карьеру.
Итак, они провели у Тани обыск и ничего, естественно, не нашли, кроме
двух порнографических журналов, которые Эдик, Танин муж, однажды привез из
плавания. Журналы такие в то время в Союзе были запрещены. А Татьяна вообще
о них забыла, и валялись они где-то на дальней полке. После обыска они эти
журналы забрали с собой, даже не составив протокол изъятия. Когда Таня
рассказала мне об этом, мы с ней долго смеялись и были уверены, что на пару
вечеров они от нас отстанут!
Папа все это время старался держаться молодцом. Много времени проводил
с Андрюшей. У меня в тот период почти не было сил на него. Я уж не говорю,
что я почти перестала вести домашнее хозяйство, даже просто поговорить с
сынулей не было настроения. Ну, и, конечно, Вера Михайловна, няня Андрюшина,
очень выручала. Муж целые дни работал. Надо сказать, что никаких претензий к
своему мужу я в тот период не имела. Все свободное от работы время он
посвящал Андрею. Старался, как мог, поддержать меня и выполнял почти всю
домашнюю работу. В обстановке моей постоянной нервозности он умудрялся
сохранять самообладание и создавал вокруг себя атмосферу покоя. И если мне
лично это помогало мало, то на Андрея, безусловно, действовало самым
благоприятным образом. На выходные дни он организовывал вылазки за город , и
даже я на короткие мгновения возвращалась к нормальной жизни.
Кстати, в тот период я поняла, что такое в Советском Союзе партийная
неприкосновенность. Родной дядя моего мужа был в то время вторым секретарем
Ленинградского обкома партии. И когда на самом первом допросе, после обыска
у бабушки, меня начали спрашивать про родственников, я и сказала кто есть
родной дядя моего мужа. И с тех пор про моего мужа как будто забыли. Как