"Елена Кейс. Ты должна это все забыть" - читать интересную книгу автора

мама с такими проблемами никогда не сталкивалась, у нее везде знакомые были.
И вот, приехав в Москву, позвонила мама этому К., у которого дочь в Израиле,
и он пригласил маму в гости, на обед. А пока до обеда было у мамы время
заняться делами. И, выходя из гостиницы, увидела мама, что прекрасно
изданную книгу продают - "Виды Москвы". Красочная книга. Мама ее тут же
купила, прямо из гостиницы отослала Анечке и занялась своими делами. Вечером
пошла на обед к К. И снова все об Израиле спрашивала, фотографии его дочери
смотрела и письма ее читала. А потом вернулась в гостиницу.
Тем же вечером вызывают маму к администратору гостиницы в кабинет. А
там еще двое сидят, с характерными лицами и с отсутствующим взглядом. Это
все потом мама нам их описывала, в Ленинград вернувшись. И сказала нам:
"Меня не проведешь. Я сразу поняла, что они из КГБ". Я еще тогда про себя
подумала, ну как это можно по лицам догадаться, откуда они. Позже я поняла,
насколько мама была права. Ну, администратор начал спрашивать маму, как она
в гостиницу попала. Такой вопрос, как я уже писала, только советскому
человеку понятен был. Ибо во всем мире гостиницы для того и построены, чтобы
в них люди останавливались. Маму-то, естественно, вопрос не удивил. Однако
знакомую свою она подводить не хотела. Поэтому сказала она, что приехала на
один день в Москву, к врачу. И что пожалела ее женщина, оформлявшая
документы в гостинице. И дала ей номер на одну ночь. И завтра, мол, мама
уедет. Еще каких-то пару вопросов администратор задал, и маму отпустили. А
эти двое, с характерными лицами, ни одного слова не произнесли, на маму не
смотрели, будто их это вовсе не касалось. Мама утра дожидаться не стала, а
этой же ночью в Ленинград приехала. И все это нам возбужденно рассказывает и
возмущается, что вот стоило только посылку в Израиль из гостиницы отослать,
как тут же кагебешники интересуются.
Сколько раз я потом думала, что не отошли она эту злосчастную книгу в
Израиль, ее бы насторожила встреча с КГБ, задумалась бы она о других
причинах, вызвавших ее. Вернулась бы, может, к ней ее обычная бдительность,
помогавшая ей столько лет заниматься бизнесом в стране, где частная
инициатива уничтожалась в зародыше. Но, увы, в то время мама находилась в
предвкушении отъезда, и мысли ее были далеко, у Средиземного моря. И забыла
она на мгновение, ценою в жизнь, где она еще жила.
Я только помню, что этот случай, к которому мама отнеслась очень
легкомысленно, почему-то напугал меня. Возможно, потому что сочетание "мама
и КГБ" было несовместимым в моем сознании, а может быть потому, что всю
жизнь мама оберегала нас от всяких осложнений и неприятностей и никогда не
посвящала в свои дела. И, выслушав все это, я вдруг брякнула: "А вдруг они
придут к нам с обыском?" И моя осторожная, предусмотрительная, закаленная
бизнесом мама ответила мне уверенным и спокойным голосом: "Ну, нет. Сейчас
не сталинские времена. Чтобы придти с обыском нужны о-очень веские
основания". И я с облегчением выбросила все из головы. Мама для меня была
самым большим в мире авторитетом.
Было это седьмого марта 1975 года. Прошла неделя. Все было
тихо-спокойно. Приближалось шестнадцатое марта, день моего рождения. И
была-то я уже не маленькая девочка, а дни рождения свои ждала с нетерпением.
Всегда какой-нибудь приятный сюрприз мне мама с папой готовили. И вот в
таком приподнятом настроении звоню я маме из телефона-автомата на станции
метро "Московская", возвращаясь с работы домой. Я хоть тогда отдельно от
мамы жила, но каждый день мы перезванивались. И вдруг мама отвечает мне