"Джеймс Кейн. Бабочка" - читать интересную книгу автора

фразы на его языке или их упрощенную форму. Мы весьма требовательно
относимся к тому, что представляем на суд читателей, и руководствуемся
принципом Марка Твена, утверждавшего, что писать нужно просто и доходчиво,
ведя повествование от первого лица вне зависимости от того, излагает ли
персонаж свои мысли устно или на бумаге, не обходя вниманием мелкие детали,
которые также должны соответствовать. Мы оба свели до минимума всякого рода
"он сказал" и "с усмешкой ответила она", хотя я пошел в этом несколько
дальше, чем он, сократив и это минимальное число и, как правило, позволяя
себе "он сказал" лишь в начале диалога, который затем уже ничем не
перебивается. Ибо когда я начал работать над книгой "Почтальон всегда звонит
дважды", бесконечное "он сказал" и "она сказала", казалось, было пределом
Чэмберса в этом направлении и делало чтение утомительно монотонным. И тогда
я подумал: А зачем, собственно, вся эта "говорильня"? Да и кому захочется
продираться сквозь такой частокол кавычек? Итак, если бы мне представилась
возможность выступить с обращением к своим коллегам-литераторам, то я сказал
бы следущее: Настало время выкинуть на помойку и забыть раз и навсегда обо
всем этом дурацком, чудовищном вздоре, на котором зиждется талант любого
редакционного секретаря. Если Джейк должен, "зловеще сверкая глазами",
угрожать Гарольду, то, уверяю вас, читателю будет куда интереснее, если этот
зловещий блеск (разумеется, в разумных пределах) найдет свое отражение в
речи персонажа.
Конечно, я допускаю, что даже подобное сходство между мной и мистером
Хемигуэем свидетельствет о некоторой творческой истощенности каждого из нас
и может быть расценено теми, кто привык мыслить категориями школ, как
доказательство того, что я, в некотором роде, пошел по его стопам. Возможно,
сторонники этой теории и будут разочарованы, но, хотя мой первый роман вышел
лишь в 1933 году, а он к тому времени уже был романистом с десятилетнем
стажем, я все-таки старше его на шесть лет и двадцать один день, и к тому
моменту, как он вообще возник на литературном горизонте, на моем счету уже
было огромное количество газетных и журнальных публикаций, включая
диалоговые зарисовки, рассказы и одна поставленная пьеса. Мой рассказ
"Пастораль", который вы, возможно, уже встретили на страницах этого издания,
был написан в 1927 году, а его произведение я впервые прочел, когда в 1928
году вышла книга "Мужчины без женщин". Но все-таки тот его стиль во многом
схож с тем, как я пишу сейчас. Заканчивая излагать свои взгляды по данному
вопросу, хочу лишь добавить, что хотя для простоты изложения я и позволил
употребить себе дружеское "мы", однако у меня нет намерений опускаться до
фамильярности и уж тем более претендовать на некое равенство. Мне прекрасно
известно, что это литературный Монблан, в то время, как мое скромное
произведение в лучшем случае тянет лишь на роль предгорья. Пусть оно не
поражает воображение своим размахом, но оно получилось таким, каким я его и
замышлял, и мне доставляет удовольствие тот факт, что оно обладает целым
рядом преуимуществ, присущих обычно малым литературным формам: Оно активно
переводится на другие языки, так что теперь его знают во всем мире; сюжет
легко запоминается, он доступен для пересказа и таким образом из года в год
остается на слуху; я не испытываю недостатка в заслуженной известности, и
подобная ситуация меня вполне устраивает.
Вопреки сложившейся в последнее время тенденции, я не слишком близок к
киноиндустрии, и мои попытки работать на этом поприще не имели особого
успеха. Да, действительно, экранизации некоторых из моих произведений имели