"Леонард Кип. Духи в Грантли (Потерянная комната) " - читать интересную книгу автора

принести голову кабана, чтобы мы любовались, вкушали и делали вид, что
ничего лучше в жизни не пробовали. Рождественский пудинг, шепнул мне
Биджерз, удался как никогда за многие годы. Вокруг царили уют, гармония и
веселье; все располагало к тому, чтобы поведать мою историю.
Возможно, не без некоторой театральности я извлек на свет ланкастерский
бриллиант и положил на ладонь Лилиан. Я сказал, что не могу придумать
лучшего подарка на Рождество, чем вернуть ей ценную и древнюю фамильную
реликвию. В самых общих чертах я коснулся того, как реликвия была добыта,
зато подробней описал ход мыслей, который привел к догадке, где она
спрятана. Я объяснил, что находка позволяет по-новому взглянуть на материалы
в "Государственных процессах"; она доказывает, что младший брат не виновен
ни в каком убийстве: в пылу ссоры старший брат случайно проглотил бриллиант,
приняв его за один из орехов из горки у тарелки (они были той же величины);
этим убедительно объясняются и пятна на шее покойного, и исчезновение
бриллианта, и - вероятней всего - докучный комок в груди духа, одетого в
пурпурный бархат.
- Да-да, это именно так, - прервал меня негромкий голос.
Мы подняли глаза: у дальнего конца стола стояли оба призрака. Еще
больше, чем прежде, меня поразило их сходство: различался только цвет
платья. Одинаковые лица, красивые и обаятельные, одинаковые любезные манеры.
Все сердечные раны явно были залечены, призраки сплетали руки в ласковом
братском объятии.
- Мы все слышали, - продолжил дух в красном, - и получили объяснения,
до которых сами не смогли додуматься. Оба мы с братом Артуром теперь знаем,
что мы мертвы, а посему не вправе впредь посещать кров, более нам не
принадлежащий. Мне известно, что меня повесили, но, поскольку я был
невиновен, подробности меня не занимают. В любом случае я должен уже давно
покоиться в могиле. Моя семья уверилась в моей невиновности, братец Артур,
как мне известно, несмотря на давешнюю перепалку, по-прежнему меня любит,
так что мне до мнения посторонних?
- А я, - подхватил призрак в пурпурном, - просто не знаю, как вас
благодарить за свое избавление. Ночами я лежал - теперь мне это понятно - в
могиле и не мог заснуть из-за странного комка в груди. Но нынче утром, около
восьми, меня внезапно отпустило; это было такое блаженство, что я проспал -
впервые за долгие годы пропустил колокольный звон и не нанес в назначенный
час своего обычного рождественского визита. Но это всего лишь блаженство
телесное, несравнимое с блаженством душевным: я ведь узнал, что братец
Гарольд на самом деле не причинил мне никакого вреда. Думаю, если бы мы
пришли к согласию по единственному поводу, который нас разделяет, то есть по
поводу нашей общей привязанности к кузине Беатрис, мы бы...
- Пожалуй, тут я легко мог бы вас успокоить, - вмешался дядя Рутвен. -
Если вы уделите мне минутку внимания, я покажу вам верный оригиналу портрет
вашей кузины Беатрис в позднейшие годы.
Подняв со стола канделябр, он направил свет на одну из картин, висевших
на стене. На портрет кузины Беатрис в зрелые лета. Картина была в трещинах,
темная и ветхая, но лицо по странной случайности сохранилось хорошо. Это
было лицо, давно утратившее свежесть и миловидность юности, но не
приобретшее взамен достоинства - украшения зрелых лет. Густо загримированное
и напудренное лицо ветреницы, без малейших следов приятности или доброты;
сам сэр Годфри Неллер[19], при всем своем искусстве, не смог, не жертвуя