"Сергей Казменко. Искушение" - читать интересную книгу автора

- Н-е-е-е-ееет!
Слезы брызнули из ее глаз, и, если бы быстрота движений вдруг не
вернулась к монаху, она кинулась бы на грудь к матери и вскоре,
несомненно, тоже была бы мертва. Он перехватил ее у самой кровати, с
трудом сумел оттащить к двери, усадить на стоящую там скамью и долго -
час? два? - пока утешал ее, пока успокаивал ее рыдания, пока произносил
слова молитв и какие-то цитаты из Священного Писания - он не помнил и не
задумывался о том, какие именно, да и что они значили для нее, не знавшей
латыни? - думал не о Боге, не о жизни и смерти, не об ужасах окружавшего
его мертвого города, не о том, что и сам он может умереть в ближайшие
часы, как умерли столь многие из тех, кого он знал. Нет, он думал, он
способен был думать лишь об одном. Лишь об этой девушке, случайно
оказавшейся на его пути, лишь о желании отдать ради нее все, что он имел и
все, что мог еще иметь в жизни, о желании, бесконечно греховном в столь
страшный час - и тем более для монаха - желании обладать ею отныне и до
самой смерти. И - от сознания невыполнимости этого желания - о том, чтобы
Всевышний насколько можно приблизил его смертный час, ибо жизнь без нее
отныне становилась для Франциска невыносимой. Все это время он, наверное,
походил на сумасшедшего, но никто, кроме рыдавшей в его объятиях девушки,
не мог его видеть. А она - до того ли ей было, чтобы разглядеть, что
творится с несчастным монахом?
И только когда на улице вновь послышался скрип телеги, на которой
палач возвращался в город за новыми телами умерших, Франциск наконец
пришел в себя. Он с трудом встал, отворил ставни и позвал палача в дом.
Вдвоем они спустили умершую вниз по лестнице, предварительно обернув ее
простыней, вынесли из дома и положили на телегу. Молча, не сказав ни слова
и даже не взглянув на Франциска, палач взял лошадь под уздцы и двинулся
дальше. Солнце стояло в зените, звуки телеги затихли за поворотом, ни
дуновения ветерка не освежало пустынных, раскаленных, заполненных смрадом
улиц. И было тихо, только из-за городской стены доносились крики пирующего
на трупах воронья.
Франциск хотел повернуться и снова войти в дом. Но вдруг неожиданно
для себя самого почувствовал, что не в силах это сделать. Что это было?
Предвидение? Видимо, да. Франциск наверняка уже обладал в то время даром
предвидения, хотя и не осознавал в себе этого. И этот дар предвидения
пытался спасти его от рокового шага. Ноги монаха будто приросли к
мостовой, тело будто окаменело, и он не мог даже оглянуться на тот дом,
который только что покинул, боясь вновь увидеть ту, которая - в этом он
был абсолютно убежден - составит трагедию всей его жизни. Темный ужас
поднимался и копился в его душе, и вдруг оцепенение, охватившее его,
спало, и этот ужас против воли Франциска погнал его прочь. Прочь от этого
дома, прочь из этого города! Он бежал по улицам так, будто по пятам за ним
гнались ангелы ада, бежал, временами скользя по грязи, но ни разу не
оступившись, ни разу не упав, бежал, не разбирая дороги, не зная даже,
куда же он бежит, но каким-то непостижимым образом выбирая в переплетении
улиц нужное направление, пока наконец не достиг городских ворот и не
выскочил на простор. Только тогда смог он остановиться, одуматься, прийти
в себя.
Страшен был для Франциска этот долгий день. Страшна и тяжела обратная
дорога в монастырь, и каждый шаг на этом пути давался ему с трудом, как