"Сергей Казменко. Искушение" - читать интересную книгу автора

ставнями, рассекал комнату надвое почти непрозрачной перегородкой. Не
сразу заметил Франциск кровать в дальней от двери половине комнаты, и лишь
подойдя вплотную увидел лежащую на ней женщину. Мертвую женщину. За
последние недели он успел повидать достаточно умерших, чтобы распознать
смерть с первого взгляда.
- Ей уже не требуется причастия, - сказал он тихо и обернулся. В этот
миг он впервые разглядел ту, что позвала его в дом. Мы с вами тоже можем
это сделать. Лик ее долго не давал покоя живописцам той эпохи, хотя в
большинстве своем они не понимали, кого пытаются изобразить. Они просто
старательно копировали более ранние произведения, иногда лишь добавляя к
ним кое-что из своего внутреннего идеала женской красоты, пока наконец
черты прекрасного лица, увиденного в тот страшный день монахом Франциском
из Гранвейгского монастыря, не затерялись под более поздними наслоениями.
Но произошло это много позже и, хотя первые ее изображения, сделанные
теми, кому довелось увидеть ее наяву, не сохранились, нам не составило
особого труда синтезировать ее портрет.
Она действительно была прекрасна.
Люди меняются. Проходит время, и люди становятся другими. И вместе с
людьми меняются их идеалы красоты, их представления о прекрасном и
безобразном. Но все же, хочется верить, существует некое зерно, некий
всеобщий идеал красоты, в природе никогда не воплощающийся, но порождающий
в каждую эпоху свое отражение на языке понятных человеку этого времени
образов. И, когда мы глядим на эти образы, возможно, уже чуждые нашему
пониманию прекрасного, мы все же внутренним зрением улавливаем за ними
присутствие этого идеала. И сквозь глубину веков доходят до нас лики,
несущие его отражение. Таким, именно таким было лицо, которое Франциск
увидел перед собой. И даже зная сегодня ожидавшую его жестокую и страшную
судьбу, зная, сколько горя принесет в его жизнь и в жизнь его
современников та, с которой он повстречался, мы все равно, глядя на это
лицо, не можем отрешиться от того, чтобы видеть в нем отражение идеала.
Она была прекрасна. Она совсем не походила ни на одну из виденных
Франциском когда-либо красивых женщин, она не походила ни на мать, ни на
младшую сестру Франциска, которых он очень любил и всегда считал
красавицами, но, тем не менее, она, казалось, несла в себе черты всех
красивых женщин одновременно. Наверное, это происходило потому, что облик
ее идеально соответствовал неосознанному идеалу женской красоты,
сложившемуся в сознании Франциска, и столь разительная близость к идеалу,
практически невозможная в реальной жизни, сразила наповал несчастного
монаха. Потому что лишь раз взглянув на нее, он ощутил себя несчастнейшим
из людей, почувствовал, что до конца жизни теперь не суждено ему узнать ни
счастья, ни покоя. Он хотел сказать что-то, но не смог разжать губ и все
глядел и глядел в это лицо из-под низко надвинутого на лоб капюшона, и
казалось ему, что время остановилось, и между двумя ударами сердца
пролегла вечность.
Но время, хотя и медленно, все же двигалось вперед. Со смятением в
сердце увидел Франциск, как стало меняться это лицо, как округлились ее
глаза, в которых вдруг проснулся ужас, как на лбу, почему-то совершенно не
портя его, вдруг прорезались морщины, как длинные складки пролегли от
переносицы к углам рта, а рот приоткрылся. И Франциск скорее ощутил, чем
услышал ее мучительный, через силу пробивающийся из груди крик: