"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

прислужниц, они все достойные женщины, упаси меня Бог дурно отзываться о
ближних. Но видите ли, сударь, они все очень уж темные и непременно
проболтаются на исповеди. А я, сударь, всегда, конечно, исповедуюсь в своих
грехах, но ведь я и знаю, что передать весточку от христианина к
христианину - это не грех. А кроме того, сударь, мой духовник, такой
старичок и к тому же совсем глухой, он часто и не слышит, что я ему говорю.
Но это ведь его дело, а не мое...
Я не мог вставить ни слова в монолог этой женщины, но зато я узнал, не
расспрашивая, все, что мне нужно было узнать, и принялся тотчас же отвечать
моей дорогой узнице. Как она просила, я хотел написать всего несколько слов,
но у меня было слишком мало времени, чтобы писать коротко. Поэтому мое
письмо превратилось в болтовню на четырех страницах, и, конечно же, я сказал
в нем меньше, чем она ухитрилась сказать мне на одной. Я написал ей, что ее
письмо вернуло меня к жизни, и спрашивал, могу ли я надеяться увидеть ее. Я
сообщил ей, что дал один цехин посланнице, а второй спрятал под печаткой и
буду посылать ей столько денег, сколько ей потребуется. Я просил ее не
пропускать ни одной среды и не бояться, что ее письма окажутся слишком
длинными: пусть пишет мне все, не только о том, что с ней происходит, как с
ней обращаются, но и обо всех планах, которые могли помочь сбросить цепи и
соединить нас для вечного счастья. Я внушал ей, что она должна сделать все,
что в ее силах, чтобы ее полюбили все монахини и воспитанницы и, однако,
никому не доверять полностью и, главное, не показывать, что она тяготится
жизнью в монастыре. Похвалив находчивость, сумевшую помочь ей написать мне,
я заклинал не допустить, чтобы кто бы то ни было видел ее пишущей, тогда в
ее комнате сделают обыск и все пропало. "Сжигай все мои письма, - писал я в
конце, - и ходи регулярно на исповедь, чтобы тебя ни в чем не заподозрили. И
пиши, пиши мне обо всем, твои тяготы меня интересуют не меньше, чем твои
радости".
Запечатав письмо таким образом, что цехин, помещенный в него, никак
нельзя было увидеть, я расплатился с почтальоншей, дав ей цехин в свою
очередь и прибавив, что такая же плата ждет ее за каждое письмо.
..Любовь безоглядна в стремлении к наслаждениям, но когда надо вернуть
утраченное из-за какого-нибудь случая счастье, любовь делается расчетливой и
предусмотрительной. Письмо из монастыря преисполнило меня радостью, и в одно
мгновенье от величайшей скорби не осталось и следа. Я почувствовал
уверенность в том, что смогу вызволить мою любовь из неволи, даже если
монастырь будет защищать артиллерия. Первой же моей мыслью после ухода
посланницы было, как мне наилучшим образом использовать неделю, оставшуюся
до получения следующего письма. Игра мне не помогла бы, все мои были в
Падуе; я собрал свои чемоданы и уже через три часа стучался в двери дома,
который занимал мой благодетель. Он как раз собирался обедать и сердечно
обнял меня.
- Я надеюсь, - сказал он, - что ты никуда не спешишь?
- Нет, - ответил я, - но я умираю с голоду.
..Я вернулся в Венецию за четверть часа до появления вестницы из
Мурано. На этот раз письмо представляло собою целый дневник на семи
страницах. Точное его воспроизведение, боюсь, утомило бы читателя, поэтому
ограничусь выдержками из него.
Рассказав во всех подробностях о том, что предпринял ее отец после
визита к г-ну Брагадину, К. К. писала, что она довольна и своей комнатой и