"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

и все это время она и думать не посмеет о замужестве. Закончил он, несколько
смягчив свой отказ согласием на брак при условии, что я за эти четыре года
смогу добиться какого-либо прочного положения.
...Полумертвым пришел я в свою комнату. Двадцать четыре часа горестных
раздумий не помогли мне найти верное решение. Я думал о побеге, но тысячи
препятствий представали предо мной. Брат сидел в тюрьме, и некому было
передать мне хотя бы малейшее известие о моей дорогой жене: да, я почитал К.
К. своей законной супругой, хотя ни благословение священника, ни
свидетельство нотариуса не скрепило наш союз. Перебрав в уме разные
возможности, я набрел на мысль добиться свидания с П. К. в тюрьме. Но и этот
шаг оказался бесплодным: он наговорил кучу всяких небылиц, которые я
вынужден был принимать за чистую монету. Но он ничего не мог сказать о
сестре, и я простился с ним, дав ему на прощанье два цехина и пожелав
скорого освобождения. На третий день г-н Брагадин и два его друга
отправились провести месяц в Падуе. Я не смог заставить себя поехать с ними
и остался один в огромном палаццо. Чтобы как-то заглушить тоску, я принялся
за игру, но играл так нерасчетливо и безрассудно, что проигрался в пух и
прах: пришлось продать все, что имело сносную цену, и повсюду задолжать.
Только мои благодетели могли меня выручить, но мне было стыдно открыть перед
ними мое состояние. Такие положения легко толкают к самоубийству, и я думал
об этом, бреясь как-то перед зеркалом, когда слуга ввел ко мне некую
женщину. Она подошла ко мне, держа в руках письмо. "Тот ли вы, кому это
писано?" Я взглянул и чуть не упал замертво: на конверте я увидел оттиск
печатки, которую некогда подарил К. К. Чтобы успокоиться, я попросил женщину
подождать, пока я кончу бритье, но рука не слушалась меня. Отложив бритву, я
взял письмо и распечатал его. Вот что оно содержало:
"Прежде чем написать подробнее, я должна убедиться в надежности этой
женщины. Я помещена в монастырь, со мной обходятся очень хорошо, я здорова,
хотя мозг мой в смятении. Настоятельницей мне строжайше запрещены свидания и
переписка с кем бы то ни было. Но я уже убедилась, что смогу писать,
невзирая на запрет. Я не сомневаюсь в твоей верности, дорогой мой муженек, и
уверена, что и ты не сомневаешься в верности сердца, безраздельно тебе
преданного. Рассчитывай на мою готовность выполнить любое твое приказание:
ведь я твоя и только твоя. Пока мы еще не проверили посланца, напиши мне
всего несколько слов. Мурано, 12 июня".
- Умеете ли вы читать? - спросил я женщину.
- Ах, сударь, если бы я не умела, мне было бы плохо. Нас семь женщин,
назначенных служить святым сестрам в Мурано. Каждая из нас раз в неделю
должна бывать в Венеции: я езжу сюда по средам, и сегодня в восемь я могла
бы привезти вам ответ на ваше письмо, если вы пожелаете написать его сейчас.
- Значит, вы можете передавать письма монахинь?
- Это не входит в наши обязанности, но некоторым поручают такие вещи:
правда, лишь тем, кто умеет прочитать имя на конверте. Монахини же должны
быть уверены, что письмо, отправленное к Паоло, не попадет к Пьетро. Хочу
заверить вас, сударь, раз уж вы имеете дело со мной, можете рассчитывать на
полную тайну. Если б я не умела держать язык за зубами, я бы лишилась
верного куска хлеба, а я ведь вдова с четырьмя детьми: три девочки и
мальчик. Синьорина, не знаю еще как ее зовут, она ведь у нас всего неделю,
так ловко передала мне письмо! Бедное дитя! Ответьте ей, сударь, напишите,
что она может полностью на меня рассчитывать. Я не хочу осуждать других