"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

свою оду, а я за это время сочинил сонет на ту же тему, сонет поверг его в
полный восторг, он попросил меня подписать его и позволить отправить к
типографщику вместе с его одой.
Пока я поправлял и переписывал набело, он побежал к своему родителю
порасспросить обо мне побольше, и это вызвало новые приступы смеха у г-на
Дженнаро до того самого момента, когда мы сели за стол. Вечером мне
постелили роскошную постель в комнате юного поэта.
Семья доктора Дженнаро состояла из упомянутого сына, довольно
некрасивой дочери, его супруги и двух сестер, по виду старых святош. За
ужином я познакомился со многими литераторами, в числе которых был маркиз
Галиани, занятый в то время составлением комментариев к Витрувию. Через
двадцать лет в Париже я знавал его брата, аббата Галиани, секретаря посла
графа Кантильяна. На следующий день за ужином я свел знакомство со
знаменитым Дженовезе*: ему также были посланы письма обо мне, которые он уже
получил.
Назавтра пострижение, и в собрании пьес, написанных по этому случаю,
ода молодого Дженнаро и мой сонет получили наиболее высокую степень
признания. Некий неаполитанец, носивший ту же фамилию, что и я, захотел
немедленно познакомиться со мною и с этой целью посетил дом, в котором я
остановился.
Представившись, дон Антонио Казанова осведомился, происхожу ли я из
прирожденного венецианского семейства. "Я, сударь, - был мой ответ, правнук
внука несчастного Марка-Антонио Казаковы, служившего секретарем у кардинала
Помпео Колонны и скончавшегося от чумы в Риме, в году 1528-м, в понтификат
Климента VII". Не успел я договорить эту фразу, как дон Антонио бросился ко
мне на шею, называя дорогим кузеном.
В эту минуту дон Дженнаро разразился смехом, да так, что все общество
испугалось за его жизнь: казалось, невозможно остаться в живых после такого
приступа неудержимого хохота. Весьма рассерженная г-жа Дженнаро напустилась
на моего нового родственника: он-де, зная о недуге ее мужа, мог бы быть
поосторожнее. Дон Антонио, нимало не смутившись, отвечал, что ему никак
нельзя было предположить, что дело покажется столь смешным. Мне же вся эта
сцена показалась донельзя комической. Наш бедный хохотун понемногу
успокоился, Казанова же все с тем же серьезным видом пригласил меня и юного
Паоло Дженнаро, с которым мы уже успели стать неразлучными, оказать ему
честь и посетить его дом.
Как только мы явились к нему, мой достойный кузен поспешил показать мне
свое генеалогическое древо, которое начиналось с дона Франциско, брата дона
Хуана. Что касается меня, я твердо знал, что дон Хуан, от которого я
происхожу по прямой линии, был посмертным ребенком (родившийся после смерти
отца) и, вполне возможно, приходился братом Марку-Антонио. В конце концов,
когда он узнал, что я веду свой род от дона Франциско, арагонца, жившего в
конце XIV столетия, и что вследствии этого вся генеалогия прославленного
рода Казанова де Сарагоса становится и его генеалогией, радости его не было
предела: он сумел выяснить, что в наших жилах течет общая кровь! После обеда
дон Антонио сказал мне, что герцогиня Бовино горит желанием узнать, кто
таков этот аббат Казанова, написавший сонет в честь ее родственницы, и он, -
которому это желание стало известно, берется на правах родственника
представить меня герцогине. Оставшись с ним наедине, я стал просить избавить
меня от этого визита, отговариваясь тем, что гардероб мой состоит только из