"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

на службе у Юсуфа, что почел бы наказанием, если б тот отпустил его на
свободу. Я избегал спрашивать его о хозяйских делах: любопытство мое было бы
посрамлено сдержанностью этого человека.
Прибыл на лошади Юсуф, и после подобающих случаю приветствий мы
отправились вдвоем обедать в беседку, откуда видно было море и где мы
наслаждались легким ветерком, умерявшим великую жару. Ветерок этот дует
каждый день в один и тот же час и зовется "мистраль". Мы отлично поели, хотя
из приготовленных блюд подан был один кауроман. Пил я воду и превосходный
мед, уверяя хозяина, что он мне больше по вкусу, чем вино. В то время пил я
его весьма редко. Расхваливая мед, я сказал, что мусульмане, преступающие
закон и пьющие вино, недостойны снисхождения, ибо пьют, должно быть,
единственно потому, что оно запрещено; Юсуф заверил, что многие не считают
грехом употреблять вино, полагая его лекарством. Пустил в ход это лекарство,
по его словам, врач самого падишаха, составивший через это целое состояние и
снискавший безраздельное расположение господина, который и вправду все время
болел, но лишь оттого, что постоянно был пьян. Юсуф удивился, когда я
сказал, что у нас пьяницы весьма редки и что порок этот распространен лишь
среди подлого отребья. Он заметил, что не понимает, отчего все остальные
религии не запрещают вина, лишающего человека разума, и я отвечал, что все
религии запрещают неумеренное его употребление и грехом можно считать лишь
неумеренность. Он согласился со мною, что вера его должна была бы воспретить
и опиум, ибо действует он так же, и много сильнее, и возразил, что во всю
свою жизнь ни разу не курил опиума и не пил вина.
После обеда нам принесли трубки и табаку. Набивали трубки мы сами. Я в
то время курил, и с удовольствием, однако имел привычку сплевывать. Юсуф же
не сплевывал; он сказал, что табак я сейчас курю отменный, с коноплиною
добавкой, и что ему жаль той бальзамической его части, которая, должно быть,
содержится в слюне, и я зря не глотаю ее, а попросту выбрасываю. Сплевывать,
заключил он, подобает лишь тогда, когда куришь дурной табак. Согласившись с
его доводами, я отвечал, что трубку и в самом деле можно полагать истинным
удовольствием, лишь когда табак в ней всем хорош.
- Конечно, - отозвался он, - отличный табак необходим, дабы получать
от курения удовольствие; но не он главное, ибо удовольствие от хорошего
табака - лишь чувственное удовольствие. Истинное наслаждение ничуть не
зависит от органов чувств и воздействует на одну только душу.
- Не могу вообразить себе, дорогой Юсуф, какими удовольствиями могла
бы наслаждаться душа моя без посредства чувств.
- Так слушай. Получаешь ли ты удовольствие, набивая трубку?
- Да.
- Которому же из чувств отнесешь ты его, если не душе твоей? Пойдем
далее. Ты ощущаешь удовлетворение, отложив ее, лишь когда выкуришь до конца,
не так ли? Ты доволен, когда видишь, что в трубке не осталось ничего, кроме
пепла.
- Так оно и есть.
- Вот уже два удовольствия, в которых чувства твои отнюдь не принимают
участия; а теперь, прошу тебя, угадай третье, главное.
- Главное? Благовоние табака.
- Отнюдь нет. Это удовольствие обоняния - оно чувственно.
- Тогда не знаю.
- Итак, слушай. Главное удовольствие от курения заключается в самом