"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

величайшим вниманием прислушивался он ко всем моим беседам за столом, но сам
не произносил ни слова. Когда человек, которого вы не знаете, но чей облик и
манеры привлекают интерес, находясь в одном с вами обществе, молчит, он
пробуждает сильное любопытство. Выходя из обеденной залы, я спросил г-на де
Бонваля, кто это; тот отвечал, что это богатый и мудрый философ, славный
своею добродетелью, - чистота нравов его равна лишь приверженности вере. Он
советовал мне поддерживать знакомство с ним, если мне удалось снискать его
расположение.
Я с удовольствием выслушал это суждение и после прогулки в тени, когда
все вошли в гостиную, убранную по местному обычаю, уселся на софе рядом с
Юсуфом Али: именно так звали турка, что привлек мое внимание. Он сразу же
предложил мне свою трубку, но я, вежливо отказавшись, взял ту, которую
поднес мне слуга г-на де Бонваля. Когда находишься в обществе людей курящих,
надобно непременно курить самому либо уходить: иначе волей-неволей
воображаешь, что вдыхаешь дым из чужих ртов, а мысль эта заключает большую
долю истины и вызывает отвращение и протест.
Довольный, что я сел рядом, Юсуф Али поначалу завел со мною разговор,
подобный застольному, но главным образом о причинах, побудивших меня
оставить мирное поприще священнослужителя и обратиться к военной службе. Я
же, стараясь утолить его любопытство и не предстать в глазах его с дурной
стороны, почел своим долгом рассказать вкратце всю историю своей жизни, ибо
полагал необходимым убедить его в том, что вступил на стезю посланника
Божьего не по душевному призванию. Казалось, он был удовлетворен. О
призвании он говорил, как философ-стоик, и я признал его за фаталиста; у
меня достало ловкости не возражать открыто против его взглядов, и замечания
мои ему понравились, ибо он оказался в силах их опровергнуть. Быть может,
потребностью высоко меня ценить он был обязан желанию сделать меня достойным
своим учеником - ибо не мог же я, девятнадцатилетний и заблудший в ложной
вере, стать его учителем. Целый час он расспрашивал меня о моих воззрениях
и, выслушав мой катехизис, объявил, что я, по его мнению, рожден для
познания истины, так как стремлюсь к ней и не вполне уверен, что сумел ее
достигнуть. Он пригласил меня однажды прийти к нему и назвал дни недели, в
которые я непременно его застану, но предупредил, что прежде чем согласиться
доставить ему это удовольствие, мне следует посоветоваться с башой Османом.
Тогда я отвечал, что уже предуведомлен башою о его нраве; он был очень
польщен. Я обещал в назначенный день отобедать у него, и мы расстались.
Обо всем этом я рассказал г-ну де Бонвалю; весьма довольный, он сказал,
что его янычар будет всякий день во дворце венецианских балио в полном моем
распоряжении.
Я рассказал гг. балио о том, какие свел знакомства в тот день у графа
де Бонваля, и они очень обрадовались. А кавалер Венье посоветовал
поддерживать подобного рода знакомства, ибо в стране этой скука наводит на
чужестранца не меньший страх, нежели чума.
В назначенный день с самого раннего утра отправился я к Юсуфу, но его
уже не было дома. Садовник, предупрежденный хозяином, оказал мне всяческие
знаки внимания и два часа с приятностью занимал меня, показывая все красоты
хозяйского сада и особенно цветы. Садовник этот был неаполитанец, служивший
Юсуфу уже тридцать лет. Поведение его заставило меня предположить в нем
образованность и благородство; однако ж он без обиняков признался, что
никогда не учился грамоте, служил матросом, попал в рабство и столь счастлив