"Борис Казанов. Роман о себе" - читать интересную книгу автора

Кровь полилась, скотник с Матадором смолкли, Настя куда-то понеслась...
Отвязался от них, вошел к Насте в хату с насыпанной из приполья картошкой.
Садят здесь рано, еще по снегу из-за высокого места. Замотал руку Настиным
передником, подтер на полу капли. Прошелся по хате, глянул на икону с
красивым рушником, свисавшим с нее двумя концами с вышивкой. Как из
глубины высвечивало лицо святой девы с кубком. Увидел свою книгу на полке;
чуть ли не в каждом доме она стояла в Рясне. Выбрал другую, Генриха Гейне,
один из его разрозненных томов.
Вышел, прошел переулком, где блестел на солнце мусор, дошел плетнями почти
до выгона, где когда-то пас Милку. Луг затопило почти весь, большие куски
льдин придавили, всплыв, лозняки к воде. Некоторые льдины поднесло к
изгородям, и от них отлетал такой свет, что жерди плетней переливались,
как с полотна экрана. Все это могло помешать чтению, поискал место
подальше от воды. Вокруг носились сероголовые, с черным блестящим
оперением, опрятные, милые галки. Наблюдал за ними, пока не отвлек Генрих
Гейне томом своих писем, в целом однообразных, с повторяющимися просьбами
и жалобами на безденежье. Вряд ли, хоть в одной из этих жалоб, он был
искренен. Поискал его письма к кузине, но не нашел, и, полистав том,
остался при прежнем мнении. Гейне был гораздо больше немец, чем еврей, и
мучился, если отыскивал в себе некоторое раздвоение. Поэзия от этого
выиграла, но в жизни он не был счастлив. Франция стала для него убежищем,
где он мог чувствовать себя полнокровным немцем. И это так: его "Лорелею"
пощадил сам Адольф Гитлер... Только вдуматься! Немецкий фюрер, пылавший
сатанинской яростью к евреям, гениальный расовый стратег, сделавший
кровавую поэму из международного разбоя, поставив с помощью
народов-палачей в очередь на расстрел миллионы и миллионы соплеменников
Генриха Гейне, - этот чудовищный "зомби", жеманно просентиментальничав,
расписался в бессилии перед поэтическим шедевром, оставив его в
хрестоматии, - естественно, без имени создателя, Генриха Гейне... О чем
это говорит, о любви фюрера к поэзии? Возможно, не буду возражать. Но это
свидетельствует о явлении вселенского масштаба: генетическом перерождении
Генриха Гейне.
Прогулка наскучила мне, я вернулся в хату. Настя сидела умытая и
наряженная, красивая, волосы зачесаны по-русски, с волнующе красными
губами. У нее еще были мягкие руки, прямо бархатные, хоть и телятница.
- Болото крепкое, по трещине шла... Там возле мельницы, где разрушенная,
поет вода... - Заговорила Настя, как стихами. - А возле леса торф горит, я
дошла, чтоб понюхать... Вам поглянется, место хорошее! Если б тепло, уже б
подснежник был...
- Меня искала?
- Да так, сама шла... Вот, хотела спросить: у вас есть жена?
- Есть.
- А чего вы?
- Она меня не любит, как раньше, - пожаловался я. - А жить по привычке,
как люди живут, я не могу, не научился.
- Уж вы особый какой-то... - Настя смотрела бессознательно, душа ее была
открыта, и в ней была полная гармония и желание подчиниться навеки. Она
взяла нож и крутнула острием к себе. - Этим ножом ты порезал мне сердце.
Ночью все так же не поддавалась на ласки, только просила, чтоб гладил ее
по волосам. Были в ней какая-то скованность и нежность, я не разобрался.