"Борис Казанов. Роман о себе" - читать интересную книгу автора

к иудаизму, сам себя наказал, посчитав, что в оценке "презренного еврея"
недостаточно сильных слов в русском словаре. Со временем словечко "жид",
приобретя зловещий акцент, станет польским побратимом и сопроводителем
немецкой желтой звезды. В итоге - желтое пятно на "солнце русской поэзии".
Но поистине дьявольский казус случится с Речью Посполитой, чей язык сумел
выразить предельную ненависть к евреям. Сама история накажет поляков за их
оголтелый антисемитизм, связав навечно с евреями, сделав из их земель
всемирное еврейское кладбище.
Только Лермонтов (по заимствованию у Байрона) создал "Еврейскую мелодию",
уже одним сочетанием этих слов достигнув глубочайшей поэтичности и
разгадав для себя извечно тревожащий и непреходящий звук, уловленный
Байроном.
Тот язык, что я почувствовал на уроках Ольги, исходил от Б-га (его имя в
священных писаниях засекречено), от времен великого исхода и Иудейской
войны. Там были герои - не мы! - и не погибни они все до единого, не живи
народ "по Аврааму", а живи "по Моисею", сохрани себя в рамках единственной
родины, - не было бы ни 19 столетий изгнания, ни нынешнего "возвращения на
историческую родину"...
Как не могло не быть того, что должно было быть?
Присматриваясь к евреям, я сделал плачевный вывод насчет себя. Живя
неплохо и здесь, получше многих коренных, они уезжали, чтоб жить еще
лучше. Попробуй-ка окажись среди них с пустым кошельком! Никто не ехал
вслепую, как я, а все рассчитав и взвесив. Я познакомился с одним евреем,
еще считавшимся русским по паспорту. Скопив состояние в валюте, отправив в
Израиль жену и дочь, он забавлялся ивритом, дожидаясь израильского
пенсионного возраста. Тогда он мог, перейдя сразу под государственную
опеку, жить там, не ударив пальцем о палец. Другим же, в особенности людям
интеллигентных профессий, чтоб отстоять себя, приходилось ввязываться в
нешуточную драку. Однажды я оказался за партой с рыжеватым хирургом,
который удивил меня своей эпопеей. Хирург летал в Хайфу, чтоб выучиться
новой профессии: резать бумагу на каком-то картонном заводике. На эту
поездку он истратил больше тысячи долларов. Почти столько же, сколько я
заработал за свой последний, особенно удачный рейс. Зато имел "профессию в
запасе". Сказав это, хирург изобразил бледными в голубоватых жилках
пальцами движение ножниц, резавших бумагу, - вот его будущий хлеб! Куда
престижней, по его словам, ходить с метлой. Метла вручается самой ирией
(мэрией) за особые заслуги: если ты скульптор выдающийся, то обязан
сделать бесплатно памятник; или отыграть в самодеятельном симфоническом
оркестре, если, допустим, блестящий скрипач. Никто не будет с тобой
считаться, если не владелец, не предприниматель. Открыть собственное дело
дано не всякому. Никаких законов нет, все в руках адвокатов. К примеру,
есть известный адвокат Цах, который создал себе имя, подводя под разорение
"олимов", и упрочил свой статус, ободрав их до нитки за "выправление" дел.
Не удается выдержать конкуренцию с местными "сабрами", наследниками
богатых репатриантов из Марокко. А также с израильскими арабами,
владеющими землей, захватившими весь мелкий бизнес в стране. Одна дорога -
идти к ним в услужение. Тогда забудь об амбициях - на тебя смотрят, как на
грязь.
Я подумал над тем, что он сказал.
Ничего не было зазорного в том, чтоб владеть шваброй или голяком. Разве я