"Борис Казанов. Полынья [H]" - читать интересную книгу автора

наверняка ищет его наверху, охотясь по досконально изученному маршруту.
Леши Шарова, своего сменного по вахте, Трощилов не боялся. Шаров, хоть и
был плотник, старший матрос, но он был такой, что лишнего слова не скажет.
Трощилов не слышал ни разу, чтоб Шаров вообще говорил. Недаром он имел на
судне прозвище Муму.
И все же что-то, видно, Трощилов не рассчитал. Наверху раздались
боцманские, дзинькающие подковками сапоги, и Кутузов распахнул дверь.
Мгновенно выделив Трощилова среди остальных, он тем не менее ничего ему не
сказал. Проходя к столу, раскрыл занавеской Ковшеварова, третьего по
значению водолаза.
- Гриша, вставай! В карты перекинемся.
Ковшеваров, узкий и длинный, словно вытянутый одной костью под широкую
перекладину плеч, откинул одеяло, показав матерчатые, в цветочках, трусы,
и, спускаябосые ноги на пол, сказал Трощилову, который сидел неподалеку и
мог его стеснить:
- А ну-ка брысь...
Трощилов отодвинулся.
- Сон приснился, - Ковшеваров влез в старенькие шаровары.-Тащили девку из
воды.
- Красивая?
- Да... не заметил.
- Ну и что?
- Спасли.
Голос у Ковшеварова был спросонок какой-то рыдающий и давал странный
контраст его поджарому, заряженному опасной силой телу и такому же
недоброму, хмурому лицу. Это был не основной его голос, а эпизодический. А
настоящий его голос был другой, густой и крепкий, как у московского
диктора. Из-за такого голоса он был среди своих обеспечивающим водолазом:
в воду не спускался, а дежурил на телефоне, отвечая за связь и за подачу
воздуха на глубину. Это был самый зловещий человек, кого Трощилов знал.
- Говорят, в пароходе девка была, - Кутузов смотрел, как Шаров раскидывает
карты. - Может, сон в руку?
- Если в пароходе, то ей все.
- Ни одного случая, чтоб спасли?
- Не помню.
- А пароходы, - спрашивал Кутузов, поигрывая небольшим плотницким ножиком
с красной рукояткой, - поднимали?
- Не было при мне.
- Да-а...
- Сегодня я подниму, - сказал Ильин. - Специально для тебя.
- Ты его еще найди.
- Если захочу, захочу...
- За шабашку я бы пароход взял, - высказал свое мнение Ковшеваров. - А
что? На ледоколах водолазы спят, а пятьсот рублей отдай! Пусть положат на
троих, тогда.
- Счас, положили...
Играя, они продолжили разговор о снах.
Ильин все порывался что-то вспомнить, лицо у него становилось
сентиментальное. А дальше этого выражения дело не шло. Юрка, если и видел
что, должен был запомнить точно. Придумывать он не умел. Зато боцман