"Эммануил Генрихович Казакевич. Синяя тетрадь (повесть)" - читать интересную книгу автора

В полдень стало очень жарко. Зной лежал на лужке, как нечто весомое и
неподвижное, и даже тень, обманчиво темная, не могла побороть его,
превратилась в одну видимость, прокалилась насквозь. В тени напрасно
искали убежища тучи комаров, ящерицы и стрекозы. Ленин все чаще отрывался
от работы и глядел на полуголого Емельянова, косившего траву неподалеку.
Емельянов косил только ради конспирации, с тем чтобы стог поднимался
выше, как на порядочном сенокосе. Но делал он это споро, умеючи и с
удовольствием. Он вообще был мастером на все руки. Косить здесь было
трудно. Ленин разок попробовал и чуть не сломал косу: в траве торчало
много мелких пеньков. Еще будучи на чердаке в сарае, Ленин иногда любил
глядеть через щели на то, как Емельянов плотничает и копает, как Надежда
Кондратьевна с двухгодовалым Гошей на руках готовит обед у очажка,
сложенного во дворе. Ее чистый лоб покрывался каплями мелкого пота, милое
лицо румянилось. Ленин думал о том, что эти рабочие люди - настоящие
революционеры, готовые отдать жизнь за освобождение рабочего класса. Так
они безропотно, несмотря на смертельную опасность, согласились укрыть у
себя Ленина. Но семья есть семья. Пока суд да дело, они справляют свои
хозяйственные дела расторопно и любовно, поливают грядки, готовят пищу,
поправляют завалинку дома, растят своих семерых детей, воспитывая их
незаметно, без нотаций и криков, силой собственной честности перед собою и
людьми, неизменной правдивостью и постоянным трудом.
Это была первая русская рабочая семья, в жизнь которой Ленин вошел за
последнее время. Ему нравилось слушать русскую речь из детских уст - а то
он вообще мало общался с детьми, а если и общался, то с детьми эмигрантов,
которые разговаривали по-французски или по-немецки. На рассвете, мучимый
бессонницей, он слезал с чердака и неслышными шагами пробирался среди
спавших на сене детей. Дети лежали разметавшись, румяные, теплые, детский
храп и ровное дыхание умиляли его. Ему хотелось, чтобы их видела Надежда
Константиновна. Он испытывал в эти мгновения тихую зависть к Емельяновым,
к их семейным заботам и радостям, которых он, профессиональный
революционер, был лишен раньше и будет лишен всегда.
Проснувшись, вся семья принималась за дело - каждый в меру своих сил
работал для общего благополучия.
Ленину нравилась эта неторопливая человеческая деятельность большой
семьи. Когда он глядел на них, на их труд, как теперь на Емельянова с
косой, им овладевала страсть к физическому труду, ему хотелось копать,
строгать, носить землю, мыть полы. Он скоро забывал об этом желании,
возвращался к своим статьям и газетным полосам, и его снова захватывали
всего целиком кипения других страстей, страдания и чаяния масс, коварные
происки партий.
Когда Коля вернулся со своего "обхода" по берегу озера, он застал
Ленина снова ушедшим целиком в работу. Сев у шалаша, он долго смотрел на
Ленина, как тот пишет, думает, встает, прогуливается, размышляя, взад и
вперед, не обращая внимания на страшную жару. Коле хотелось позвать Ленина
купаться, но он не посмел прервать его работу: отец за это сердился.
Посидев, он снова ушел к озеру. Здесь в укромном месте были спрятаны
удочки. Он достал одну и сел удить, но рыба не клевала: было слишком
жарко. Поэтому он спрятал ее, из того же укрытия достал лук и стрелы и
пострелял в цель. Все утро ходил он вокруг шалаша, добросовестно исполняя
свои обязанности разведчика. Он тихо ступал по тропинкам, бесшумно