"Эммануил Генрихович Казакевич. Синяя тетрадь (повесть)" - читать интересную книгу автора

раздвигал ветки деревьев, вглядывался в причудливые очертания сухостоя,
замирал, прислушиваясь к неясным звукам леса и звону комарья в зарослях.
Углубившись в чащу, он вскоре услышал отрывистый свист косы и
крадучись добрался до лесной поляны, где находился сенокосный участок
Рассолова, тоже сестрорецкого рабочего, живущего в поселке Разлив,
неподалеку от Емельяновых.
Коля лег, пополз и замер за деревом. Рассолов косил, то и дело
вытирая пот со лба, косил мелкими, осторожными взмахами, негромко бормоча
проклятия в те мгновения, когда коса задевала за скрытый в траве пенек или
кочку. Коля смотрел на него, сощурив глаза, как Ленин, и хотя отлично знал
Рассолова и его сына Витю, но для интереса воображал, что это не Рассолов,
а шпик Временного правительства, прикидывающийся косарем для слежки за
Лениным. Сжав правую руку в кулачок с вытянутым указательным пальцем
наподобие револьвера, Коля старательно прицелился Рассолову в лоб, затем в
грудь, соображая, куда лучше стрелять, чтобы покончить с "гадюкой" одним
выстрелом, не затевая перестрелки, так как она может привлечь других
шпиков, скрывающихся повсюду, за каждым деревом.
Рассолов между тем кончил работать, обтер косу травой, приставил ее к
стенке шалаша, покряхтел и сел обедать. Он вынул из мешка каравай хлеба,
бутылку постного масла, связку зеленого лука и несколько огурцов. Он сидел
к Коле боком, привалившись к стогу, и Коля, сменив гнев на милость, решил,
что на сей раз стрелять не будет, так как теперь стрелять невыгодно,
несподручно. Коля попятился в глубь леса и пошел влево, по-прежнему
бесшумно, замирая на месте при каждом звуке. Вскоре он наткнулся на
большой муравейник, застыл возле него, приник к земле и, затаив дыхание,
стал наблюдать муравьев так, словно и они могли оказаться шпиками. Муравьи
сновали вверх и вниз, взад и вперед, переползали один через другого.
Присутствие Коли они все-таки заметили: в куче поднялась большая беготня,
муравьи задвигались быстрее, заторопились, словно делая революцию.
Вероятно, у них был и свой Керенский. Один муравей тащил за собой красный
стебелек, - наверно, большевик. Только митинговать они не умели, делали
свое дело молча. И не лузгали семечек, как солдаты на Невском.
Коля обошел муравьиную кучу и направился к берегу. Он уже немножко
устал прятаться, приникать к земле, замирать при каждом шуме, воображать
всех шпиками и казаками. Но, выйдя к озеру, он сразу лег плашмя на землю:
по озеру плыла лодка. У Коли замерло сердце. Он рванулся было к шалашу, но
потом раздумал, решил понаблюдать. Вскоре он различил фигуры двух людей, а
минуту спустя узнал брата Кондратия. Брат сидел на веслах. Коля улыбнулся,
но из кустов не вылез, а, постаравшись забыть, что узнал брата, сделал
серьезное лицо и стал напряженно следить за лодкой. Все-таки это было
кое-что, не муравьиная куча! "Сюда плывут", - пробормотал Коля озабоченно.
На корме сидел человек в кожаной куртке. "В кожаной куртке в такую
жару", - подозрительно подумал Коля. Лодка врезалась в прибрежный камыш.
Коля узнал человека в кожаной куртке - это был рабочий Сестрорецкого
завода Вячеслав Иванович Зоф, несколько раз приезжавший к Ленину.
Не показавшись брату и Зофу, Коля отполз от берега в кусты и побежал
к шалашу. Отец уже кончил косьбу и возился у костра. Приятно-горьковатый
дымок шел оттуда. Ленин и Зиновьев, чуть видные за густым ивняком,
по-прежнему писали. Коля громко просвистел снегирем и затаился в зарослях,
не выходя на лужок для пущей таинственности.