"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

развалин. Точнее, за собором справа все было в развалинах, а влево все
осталось в целости. Раны, нанесенные городу, такому старому, что,
казалось, его могли разрушить полчища Аттилы, были тем не менее свежими
ранами. Лубенцов удивился им, так как в летописи войны что-то не слышно
было о крупных боях союзников под Лаутербургом и вообще в этих местах
Средней Германии, по которым они проходили триумфальным маршем, не
встречая сопротивления.
Вскоре Лубенцов с Ворониным вышли на северную окраину города и
увидели перед собой гору с тем самым замком, который был ими замечен,
издали, при въезде. К замку вела светлая песчаная дорожка, то
появлявшаяся, то исчезавшая среди зелени.
У подножия горы, в почетном одиночестве, среди обнесенных чугунной
оградой деревьев, стоял большой красивый дом, над которым развевался
британский флаг. Тут, по-видимому, была английская комендатура. А правее,
внизу, виднелась станция железной дороги - семафоры, стрелки и пакгаузы,
показавшиеся Лубенцову чем-то чужеродным и неожиданным в этом
средневековом городке. На станции царило оживленное движение. Тут стояли
длинные шеренги зеленых грузовых автомашин, на рельсах пыхтели паровозики,
длинные составы небольших платформ занимали все пути. Среди огромных
ящиков, которыми было заставлено все кругом, сновали английские солдаты.
Не успел Лубенцов подойти ближе, как к нему направились два
англичанина. Лубенцов смотрел на них с интересом, так как до этой поездки
почти не видел англичан. В книгах он читал, что англичане высоки, сухопары
и молчаливы. Эти двое не были ни высокими, ни сухопарыми, ни молчаливыми.
Они заговорили с ним повышенными голосами, быстро и строго. Лубенцов,
улыбнувшись, развел руками. Однако улыбка его, обаяние которой он уже
сознавал, не вызвала никакого отклика. Англичане заговорили еще громче и
еще более недружелюбно. Наконец один из них довольно красноречиво замахал
руками: иди, мол, отсюда, здесь стоять нельзя. Тогда Лубенцов слегка
рассердился и сказал:
- Я советский комендант.
Англичане враз замолчали, переглянулись, отдали честь и начали
неторопливое, но, несомненно, смущенное отступление восвояси, на станцию.
Вся эта полунемая сцена озадачила Лубенцова. Он постоял, подумал и
пошел обратно в город. Пошел он быстро, хотя при этом сильно прихрамывал.
Воронин шел за ним, покачивая головой.
- Все ходит и ходит, - бурчал он себе под нос.
Вскоре они опять очутились на площади. Машина стояла, как прежде, у
собора, а Ивана не было. Они нашли его внутри собора. Он оглядывал
грандиозное здание спокойными полусонными глазами, не испытывая,
по-видимому, никакого почтения к тому, что видел.
Минут через десять машина остановилась возле английской комендатуры.
Лубенцов прошел мимо часового в дом. Дом был богатый, но выглядел
ободранным. От зоркого глаза бывшего разведчика не укрылось то
обстоятельство, что тут недавно - буквально вчера - сняли ковры: паркет
был поновее посредине комнат, а вдоль стен поблек. Под потолками вместо
люстр висела путаница обрезанных проводов. В вестибюле между колоннами
стояли штабеля дощатых ящиков.
Здесь уже было известно, что прибыл советский комендант. Навстречу
Лубенцову вышел английский майор - высокий, круглолицый, полный, но