"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

Лубенцов проснулся рано утром. Тихо, чтобы не разбудить Воронина, он
оделся и сошел вниз. Очутившись на крыльце, он увидел помещичий двор во
всей его красе. При свете дня двор оказался еще огромнее, чем это
представлялось ночью. Он мог бы послужить центральной усадьбой для
большого совхоза. Длиннейшие кирпичные коровники и свинарники, амбары и
лабазы окружали его. Все эти службы были двухэтажные - в первом этаже
помещались животные и хранились запасы, а во втором, по-видимому, жили
батраки: на маленьких оконцах вторых этажей висели занавесочки и стояли
горшочки с геранью. Двор был весь вымощен булыжником, но булыжник виднелся
лишь кое-где под слоем многолетней грязи, смешанной с навозом и
перепревшей соломой. Чистой была только асфальтовая дорога, которая вела
от ворот к помещичьему дому. Посреди двора возвышался четырехугольный
помост, заваленный кучами навоза - сюда их свозили со всего двора. В
прохладном утреннем тумане неясно вырисовывались очертания пузатых
силосных башен и белой водокачки. Из дальних темных помещений доносилось
слабое мычание коров, а время от времени - негромкое ржание лошадей. Во
дворе там и сям поодиночке и большими группами расхаживали индейки и
цесарки.
Это было здесь. Но как только Лубенцов, обойдя господский дом,
оказался на другой стороне его, перед ним появилась совершенно иная
картина. Здесь находился тенистый и, по-видимому, обширный парк, который,
подступая к самому дому, оставлял лишь небольшое четырехугольное
пространство, сплошь засаженное красными розами. Посредине розария
находился фонтан с бронзовой фигурой.
Постояв с минуту в тени и тишине парка, Лубенцов снова обошел дом и
опять очутился на хозяйственной стороне. Двор оживал. Распахнулись
ярко-зеленые ворота одного из сараев, и оттуда медленно вышли один за
другим три трактора. В другом конце двора батраки запрягали могучих
битюгов в высокобортные повозки, большие, как автобусы. Старик с седыми
усами, в нахлобученном на глаза картузике выгонял за ворота коров. Их было
не менее сотни. За ними плотной кучкой бежали овцы, а сзади суетился
полный усердия черный лохматый пес.
Лубенцов вышел вслед за стадом через широкие дубовые ворота и увидел
перед собой большое село, почти сплошь состоявшее из двухэтажных красных
кирпичных домов с ярко-зелеными оконными рамами и ставнями. Дома стояли
впритык один к другому. Только изредка от дома к дому тянулась высокая
побеленная каменная ограда. И то, что все тут было каменное, включая
мостовую и плитчатые тротуары, и не было видно никакой зелени - ни
деревца, ни травки, - все это неожиданно напомнило Восток, улицу крымского
или закавказского аула. Отсутствие всякой зелени на деревенской улице было
тем более странно, что Германию можно было бы по праву назвать зеленой
страной - в этом Лубенцов уже убедился. И он вспомнил о помещичьем парке,
об огромном количестве росших там старых деревьев, и его воображению
представилось, что деревьям всего села однажды приказано было перебраться
в помещичий парк, и они ушли туда, оставив деревню голой, каменистой и
залитой солнцем.
Но вот появились и деревья. Посреди села, напротив опрятной красной
церковки, находился пруд, вокруг которого росли ивы. Лубенцов дошел вместе
со стадом до пруда. Старый пастух покосился на него, глаза старика на
мгновенье выразили панический страх. Лубенцов улыбнулся ему и отдал